На следующий день он поехал к Дмитриеву. Был конец 1991 года. В замусоренной Москве было тоскливо. Дмитриев пыхтел и хмурился, как недоверчивый гурман, пытающийся отличить зернистую икру от искусной белковой имитации. Наконец сказал с нескрываемым огорчением:
– Видит Бог, Александр Николаевич, я не в силах "выпотрошить" эту вашу идею. Она безупречна, как творение Моцарта. Здесь ни убавить, ни прибавить. Поскорее стройте экспериментальную установку. Вы у цели!
...К марту 92-го стало уже совершенно очевидно: финансирования оборонных программ ожидать не приходится. Других источников финансирования работы тоже не было видно. В стране с "поехавшей крышей" никому уже не был нужен компактный и чистый источник даровой энергии, лежащий в эскизных чертежах на столе Величко. Ни единой "железки" сделать уже не удавалось. Механические цеха НИИ и завода переключились на изготовление замков, автозапчастей, садового инвентаря и прочего ширпотреба, чтобы хоть как-то обеспечить рабочих зарплатой... Нешибко богатая до этого, зарплата сотрудников Величко сделалась вообще смехотворной. Один за другим люди стали уходить...
– Пишите монографию, Александр Николаевич, – сказал Козлов, новый директор синявинского НИИ. – Материалы все придется рассекретить. Я распоряжусь, чтобы вам выделили для этой цели персональный компьютер "Пи Си Эй Ти" – очень удобная вещь. Наши американские друзья сильно обошли нас в этой области электроники. Но, кажется, вам есть что показать миру в области управляемого термояда, не так ли?
Другого не оставалось. Мы уже знаем, каких душевных мук все это стоило Величко, и только писание мемуаров вывело его из тоски... Но всему приходит конец. Кончилась и эта полоса его жизни.
В воскресенье приехала Даша. Приехала одна, собираясь устроить стирку. Взглянула на пустующую великолепную столешницу "арабского скакуна", спросила огорченно:
– Мемуаров али не пишешь больше?
– Нет, Дарьюшка, запал кончился. Да я и монографию закончил. Вся теперь сидит на дискете в компьютере.
– Не боишься, что продадут дискетку за океан?
– Продадут, собаки, для того и рассекретили. Оно вроде бы и не жаль – американцы скорее опубликуют и работу лихо продолжат. Жаль, что продадут задешево. Неужели задумается кто-нибудь, чего нам с "термоядерными волками" это стоило! И ни цента нам с ребятами не перепадет, можешь быть уверена.
– Грустно. У Чехова вишневый сад продавали. Сто лет не прошло – продается яблоневый, в котором и твоя яблонька со зреющим наливным яблочком. Слушай, а этот свой последний секретик, который в "железках" реализовать не удалось, ты небось тоже выложил, наивная душа?
– Выложил в виде гипотетического проекта с рекомендациями, как это реализовать.
– Ты неисправим, дорогой романтик! Мало тебя учили твои "акулы"? Кстати, давно хочу спросить, как поживает Георгий Иванович Стаднюк? Где Селезнев?
– В свое время, после разгона нашего отдела, министр Стаднюка не позволил сильно обидеть. Нашлось ему местечко в качестве директора небольшого завода радиоэлектронных субкомпонентов. Стаднюк невезучий: сейчас там все на грани банкротства... Селезнев сперва пропал куда-то. Но в 87-м снова объявился в Синявине, являя собою образец нового мышления. Как оказалось, он успел проучиться в Высшей партийной школе, и был рекомендован обкомом в синявинский НИИ в качестве первого секретаря парткома. То было еще до ухода Бердышева. Но это же стало, как говорили в городе, причиной его ухода. У Козлова наш – Аскольд Васильевич оказался в большой чести. Сейчас он замдиректора по экспорту. Вот он-то и торганет недорого нашу работу. Круг замыкается, Дарьюшка.
– А как твои ребята?
– Латников работает в какой-то фирме, клепает программное обеспечение. Бубнов торгует недвижимостью. Серегин ремонтирует видеотехнику. Об остальных почти ничего не знаю.
...Утром в понедельник Даша уехала. Александр Николаевич немного занемог. Он залег на диване, накрыв ноги пледом. Взял со столика свое "Евангелие от Михаила", синенький томик "Незабудок". Открыл наугад и прочел: "Люди умирают не от старости, а от зрелости". Это пришвинское откровение, ранее целиком принимаемое, теперь что-то непонятно всколыхнуло в нем... Нет, старым он себя не чувствовал, а тем более – зрелым. Не прервись так досадно и глуп главное дело его жизни, как бы еще много он смог! Если чего и недоставало ему по сравнению с молодыми годами, так только остроты ощущений и чувств... Сегодня вот выпал первый снег, и на потолке лежит его белый отсвет, но нет того пьянящего восторга, который раньше дарил первый снег. Позвонил телефон.
– Александр Николаевич, – услышал он голос Козлова, – Вы не могли бы сейчас прийти? У нас гости. Интересуются вашими работами, очень хотят познакомиться лично. Такое имя – Роберт Сандерс -вам что-то говорит, не правда ли?' Вот он здесь, у меня в кабинете.
Когда брился, подумал: "Да, пошел с молотка наш яблоневый сад". Вышел на воздух и понял: зря брюзжал, первый снег хмельно отуманил голову. "Снежочек, – подумалось, – Будто привет от нее!"
Он вошел в приемную. Валентина Григорьевна, бессменная секретарша, улыбнулась ему и одним только прищуром век сказала: "Входите. Ждут". На полпути к дубовой двери кабинета резкая боль в груди слева остановила его, сбила дыхание, и под звон в ушах его начала наполнять дурнота. Он понял, что это значит. Стоять не мог и сел на стул рядом со столом Валентины Григорьевны. Дыхание сделалось каким-то на диво легким, но ужасающе пустым, не наполняющим кровь кислородом. Глотая воздух, он видел в сходящемся багровом кругу свою ручку, выводящую каракулями на листке Машин телефон.
– Вот... – прошептал мягкими вянущими губами: – Позвоните дочери.
И еще осознавал, что валится боком на стулья, поставленные в ряд вдоль стены.
...Его несли. Куда? Зачем? Давили и отпускали грудь.
– Живой... – услышал сквозь немоту и туман.
Еще какой живой!.. Еще какой... Да не давите же вы так сильно на грудь! Задыхаясь, он бежал в багровом тумане и видел перед собой уходящую, как трамвай, белую дверь со знакомой синего стекла ручкой. За нее непременно следовало ухватиться... Ну, же! Наддай, Сашко!.. Он наддал и ощутил в руке эту самую ручку и рывком распахнул дверь, и увидел в ярком свете, идущем от эркера; на диване, безмерно счастливая. Женя в таком милом его сердцу халатике кормила сразу обеих своих крох, держа их валетиком перед собою на двух руках. Женя подняла голову и улыбнулась. И он задохнулся от пришедшего молодого, морозящего грудь чувства и понял: "Теперь уже нас ничто не разлучит!"
Оглавление
ПРЕДИСЛОВИЕ
Глава 1. УТРЕННИЙ СЕРДОЛИК
Глава 2. ЗАБАВЫ С ЭЛЕКТРИЧЕСТВОМ
Глава 3. ПОДОБИЕ ТРЕУГОЛЬНИКОВ ИЛИ ПОВЕСТЬ О ПЕРВОЙ ЛЮБВИ
Глава 4. БЕСЕДЫ С СОКРАТОМ
Глава 5. РАЙ ПО ИМЕНИ БУРЕДАН
Глава 6. ТРАМВАЙ НА ЧЕТВЕРЫХ
Глава 7. СЕМЕЙНОЕ СЧАСТЬЕ
Глава 8. ЛОШАДКИ, БЕГУЩИЕ ПО КРУГУ
Глава 9. ОЗЕРНЫЙ СЕМИНАР
Глава 10. "СЫСКАЛ ПЕРО, ТАК ДОБЫВАЙ ЖАР-ПТИЦУ!"
Глава 11. В ПОЛЯХ ПОД СНЕГОМ И ДОЖДЕМ
Глава 12 ………………
Глава 13. БОЛЬ, ЧТО С ТОБОЮ ВСЕГДА
ПОСЛЕСЛОВИЕ