Уже
гривой волос
поджигая дали
уже
растопыренными
пальцами рук
пальцами ног
пространство обшаривая
в поисках простора —
Соляной зов океанов
на береговой линии тела
Могилы
отринутые в забвении
хоть и целебная трава для ран дыхания —
На границах нашей кожи
мёртвых нащупывая
в ужасе рождений
Воскресение празднуя
Без слов призванное
Божественное на борту —
*** (На станции гóря…)
На станции гóря
в средоточии
одержимый улыбкой
отвечаешь ты
тем
кто в сумраке спрашивает
ртом полным слов любимцев Б-жьих
вбитых
доисторической болью
Любовь сняла саван
опутано пространство
нитью тоски твоей.
Созвездия назад отскакивают
от глаз твоих
чье солнечное вещество
обугливается тихо
Но над головой у тебя
морская звезда уверенности
со стрелами воскресения
сверкает алым рубином —
*** (Ах, как мало понимаешь…)
Ах, как мало понимаешь
пока знают глаза только вечер.
Окна и двери открываются сами собою
перед уходом.
Пламенеет беспокойство
убежище для бабочек
молящихся родиной
пока наконец твою страшную рану
твое сердце
рыболовным крючком
не разорвут во исцеление
небо и земля
пеплом поцеловались в твоем взоре —
О душа — прости
что я тебя вернуть хотела
ко стольким очагам покоя
Покой
ведь это слово — только мертвый оазис —
*** (Позади губ ждет несказанное…)
Позади губ
ждет несказанное
рвет пуповину
слов
Мученическая смерть букв
урна рта
духовное вознесение
из боли режущей —
Но дыхание внутренней речи
сквозь жалобную стену воздуха
веет исповедью разрешившейся от бремени
тайн
никнет в убежище
мировой раны
еще в своей кончине
Б-га подслушав
*** (Все землемерные пальцы…)
Все землемерные пальцы
поднимаются
от границ праха
и
усеянный глазами
херувимский платок на висках
так взор глядит
сквозь опустошенную линзу солнца.
Нападает сон на крыши и стены.
И ангел покинул нас
увенчанный грезой.
Шурша мимо слуха
парóм
проникнутый тобой
Мы
только мы
*** (Запугана единорогом Болью пронзена…)
Запугана
единорогом Болью пронзена —
Стражник
стражник
ночь уже прошла?
Драма — черная эпоха —
с бесконечными речами
губы замкнуты колючкой.
Молнии окаменели солью
точат покаянье
погребенное в крови —
Стражник
стражник
Господу скажи:
выстрадано все
и
время зажигать
костры
утро поет
и ночная кровь
с криком петушиным
должна пролиться —
*** (Отвернувшись, жду я тебя…)
Отвернувшись,
жду я тебя,
далеко ты от живых
или близко.
Отвернувшись,
жду я тебя,
ибо не подобает
силками желания
ловить вольноотпущенников,
еще увенчанных
короной планетного праха. —
Любовь — растение в песках,
горит пламенем
и не сгорает.
Отвернувшись,
жду я тебя.
*** (Сноп молний чужая власть…)
Сноп молний
чужая власть
захватывает
эту бумажную пашню
слова пламенеют
смертельное понимание
гром ударяет в дом
где были похороны.
С этой жизнью распространившись
этот почерк поглощая
из единственной секунды
свою белую корону
молчаливую корону
вознесет к тебе в блаженство
сокровенный океан —
*** (И всегда волхвы читающие небо…)
И всегда
волхвы читающие небо
за дверями притворенными
или
назад к звездам вырастая
зеркальными письменами —
и соленые крылья
пахнущие морем
сложенные у порога
и рыбачьи сети
всегда развешенные для просушки —
И белыми молниями жилы озарения
давно уже проникшие в данииловы грезы
Овеивает что-то
ветром волосы нашего незнания?
Вычерпан ли камень смертью
вплоть до праха?
Море
на коленях поет пророчества
в раковину уха
предсказанная звездная геометрия
в медовых сотах
чтобы солнце стало сладким?
Циклы любви
прозрачной словно хрусталь
пределы она перерастая?
Пеплом
только перевязана боль света
на земле?
*** (Освободившись от сна великие сумерки…)
Освободившись
от сна
великие сумерки
угольных лесов
выпрямятся
сбросят
мерцающую листву
световых лет
и свою душу откроют —
Богомольцы
голые
из молний
и песнь из пламени
на коленях
тычась
рогами неистовства
снова на рифах начала
у мира свивающейся музыки
матерей — волн.