*** (Кто зовет?..)
Кто зовет?
Свой собственный голос!
Кто откликается?
Смерть!
Гибнет ли дружба
на походной постели сна?
ДА!
Почему не кричит петух?
Он ждет, пока поцелуй розмарина
плавает по воде!
Что это?
Мгновение — заброшенность,
из которого время выпало,
убитое вечностью!
Что это?
Сон и смерть лишены свойств.
*** (Она танцует…)
Она танцует —
но танцует с тяжелой гирей —
почему она танцует с тяжелой гирей?
Она хочет остаться безутешной —
Охая вытягивает она своего возлюбленного
за волосы мирового моря из глубины
волнение продувает
спасательные балки рук ее
страждущая рыба трепыхается без слов
на ее любви —
Но вдруг
у нее на шее
виснет сон и клонит ее —
Вольноотпущенники
жизнь —
смерть —
Скрижаль
Выбита скрижаль передо мною
на ступенях мраморной лестницы
буквы намечены
жабрами вековых водяных чудищ
Дыхание
окаменело
и теперь будто ногами молний
попирается
нами обремененными
нами виновными по незнанию
в смерти стольких минут —
И потом
прорываясь сквозь Библию
пророчествуя о блуждающей тайне души
и всегда указывая словно пальцами из могил
на ближайший рассвет —
*** (Вот уже напоследок хочет выселиться…)
Вот уже напоследок хочет выселиться
сердце воды
и свет огня пораженный демонами
цветущие порождения земли
и воздух нараспев покидающий дыхание.
Томление властвует
невидимый орел
терзает свою добычу
уносит ее домой
*** (Негритянка подсматривает…)
Негритянка подсматривает — ночная лампа
— из кристалла смерти
Всюду поединок
собака с воем убегает из вселенной
Некто меченый страхом своим
прошел сквозь жалобную стену
Земля в своей могиле из огня
сморщила свой каменноугольный лик
Беспомощное во сне
болит уже пробуждение
Но черный плащ ресниц
пугает еще свет
*** (Так поднимается гора…)
Так поднимается гора
в мое окно.
Бесчеловечная любовь,
перемещает она мое сердце
в сияние твоего праха.
Кровь моя застывает гранитом скорби.
Бесчеловечна любовь.
Ночь и смерть строят ей страну
изнутри и снаружи
не для солнца.
Звезда — запечатленное вечернее слово,
прорванное
бесчеловечным прибытием
любви.
*** (Повиснув на кусте отчаянья…)
Повиснув на кусте отчаянья
и все же выжидая когда сказание цветения
перейдет в свое предсказание —
искушенный в чародействе
вдруг боярышник вне себя
из смерти в жизнь врываясь —
Везде Иерусалим
11 апреля 1961
В печали
Затаенное в колчане
стрелой не пущенное
и солнце всегда черное вокруг тайны
сгорблены тридцать шесть в скорбной работе
Но здесь
теперь
конец —
Все сохранено для пожирающего огня
Его отсутствия
Тут
в болезни
Перебродив до ясновиденья
натыкается пророчица посохом
на сокровище души
В дебрях золото спрятано.
*** (Не знаю мéста…)
Не знаю мéста
где беженка любовь
слагает свою победу
где начинают видения
расти в действительность
где хранится еще улыбка ребенка
брошенная как игрушка в играющее пламя
но я знаю что этим питает земля
свою звездную музыку возжигаемую с бьющимся сердцем.
*** (Искривленная линия страдания…)
Искривленная линия страдания
нащупывая божественно воспламененную геометрию
вселенной
всегда на твоих светящихся следах
и вновь погасая в падучей
этого нетерпения дойти до конца —
и здесь в четырех стенах ничего
кроме рисующей руки времени
эмбриона вечности
с древним светом над головой
и сердце связанный беглец
выпрыгивая из своего призвания: быть раной
Ночь теней
Ночь была гробом из черного пламени
красные «аминь» молитв
схоронились там
В этом пурпуре коренились зубы-волосы-и тело
дерево на ветру духов
Светлоликое — этот однодневный херувим
воспламенился
Огни в кровеносной сети
все влеклись к своему толкованию
В пепле бессмертия играла музыка
*** (Эта цепь загадок…)
Эта цепь загадок
на шее ночи
королевский девиз вдали написанный
неотчетливо может быть полетом кометы
когда рваная рана неба
болит
тут
уместиться в нищем
и на коленях
измерить все дороги земные
своим телом