Осторожно протянул руку и вместо травы или песка нащупал пушистый пластик постели. Вскочил на ноги и рассмеялся: я же на своей планете! На этом материке все необычно. Но пора бы привыкнуть: третий день я с Таней — теперь уже моей женой — живу в Антарктиде. Южный материк, закованный ранее в вековые льды, стал космическим музеем и заповедником инопланетной фауны и флоры. Часа через три искусственное кварковое солнце, полыхая зелеными гривами протуберанцев, поднимется к зениту и теплыми лучами зальет смущающий воображение растительный мир планетных систем Сириуса, Альфы Эридана, Тау Кита.
Быстро оделся и заглянул в наш «шалаш» — временный полупрозрачный домик, обставленный со спартанской простотой. Тани уже не было, но я знал, где ее искать. Раздвигая двухметровые листья, растущие прямо из земли, направился к небольшому водоему. Над ним густо сплелись кроны деревьев, сучья которых беспрерывно шевелились, как щупальца спрута.
На берегу увидел Таню. Лицо ее в полумраке экзотических зарослей озарялось разноцветными вспышками: она сидела в окружении мерцающих цветов.
— Что же ты, — с досадой обращалась она к своему питомцу, пылающему, как костер. — Хоть бы раз отозвался. Пятый день бьюсь над тобой, а ты ни звука…
У Тани своя мечта: вырастить такую разновидность инопланетных цветов, чтобы они не только светились, но и звучали. Она хотела составить из них полыхающий оркестр, который исполнял бы ее музыкальные произведения. Дело трудное, но не безнадежное: все растения с планетной системы Тау Кита очень чутки к радиоизлучению.
— Молчит? — спросил я, выходя из зарослей.
— Молчит, — с улыбкой, согнавшей недавнюю досаду, отозвалась Таня. — Но зато вот этот! Посмотри на него. Простой и скромный, величиной всего с ладонь. Но ты только послушай!
Она подошла к стоящему на треноге аппарату с решетчатой антенной наверху. Нажала несколько клавиш, и цветок отозвался на посланное в его сторону радиоизлучение. Световая гамма стала разнообразней, ярче и ритмичней. Мерцающие упругие лепестки затрепетали, и таинственные инопланетные джунгли наполнились такими мощными и красивыми органными звуками, что я вздрогнул от неожиданности.
— Это же здорово!..
Таня счастливо улыбнулась.
— А эти как? — показал я на крупное соцветие, взметнувшееся наподобие горящего фонтана. — Все так же?
— Все так же, — вздохнула она. — Все те же однообразно квакающие саксофонные звуки. Только не говори Ориону. Засмеет. Будет называть мои цветы жабами и лягушками.
— Кстати, Орион ждет нас. Как бы не опоздать.
Поблизости, в диковинном красном лесу, располагался научно-исследовательский институт со станцией вакуум-такси на крыше. Мы быстро собрались, и гиперлет в считанные секунды перекинул нас на берег Камы. Но как ни спешили, все же немного опоздали, и на наши приветствия Орион ответил грозным молчанием.
— Ваше счастье, что лекция откладывается на час, — проворчал он наконец. — Рассердился бы не на шутку.
— А ты способен и не на шутку? — подтрунивая, спросила Таня.
У одиноко возвышающейся на берегу причальной мачты столпилась очередь. Сегодня все спешили в одну сторону — на Северный полюс. В гигантском Северном Дворце дискуссий и зрелищ скоро начнется лекция под интригующим названием «Парадокс странника». Я уже знал, что речь пойдет не столько о самих моих скитаниях по мирам и эпохам, сколько об осмыслении этих скитаний наукой, о новой картине мироздания, вырисовывающейся в еще не утихших жарких спорах физиков, философов, астрономов.
Мы не стали ждать свободного гиперлета. Сели в прозрачные вагоны скользящего поезда. Таня жаловалась брату:
— Ты представь, Орион. Сергей так толком и не рассказал, где же он побывал. Родной-то жене!.. Он усвоил твою отвратительную привычку мистифицировать.
Орион воспользовался случаем отомстить сестре. Изобразив на своем безнадежно добродушном лице жалкое подобие язвительной усмешки, сказал:
— Тебе все растолкуют на лекции. Она настолько наглядна, проста и популярна, что доступна даже твоему детски незрелому уму.
Поезд, набирая скорость, заскользил на невидимых магнитных опорах, возвышающихся над тайгой. По сторонам кружились, проплывая мимо, уральские ландшафты с городами и поселками. Стрелой ворвались в полосу Северного Урала. И так же стремительно, глотая пространство, поезд промчался дальше, оставив позади заснеженные вершины Денежкина Камня. Перед нами зеленым холмистым ковром расстилалась бывшая тундра. Полярное кварковое солнце согрело этот когда-то сумеречный край, и сейчас дети изучают его по учебникам под романтическим названием — Северные пампасы.
Полуостров Таймыр встретил нас зелеными купами дубовых рощ. Поезд остановился около Таймырского космодрома, который щетинился лесом ракет, иглами антенн и причальных мачт. Гиперлет мгновенно доставил нас на искусственный остров под Полярной звездой.
Я участвовал в монтаже подводного оборудования, но сам остров с пальмовыми и платановыми парками появился не так давно. В центре — внушительных размеров сплюснутый шар Северного Дворца. Сегодня он казался окруженным мерцающим ореолом: это беспрерывно искрились, озонируя воздух, острые вершины причальных мачт. Люди прибывали на гиперлетах со всех концов Земли, тонкими ручейками стекали по эскалаторам вниз, растворялись в аллеях и снова сливались потоками у входов Дворца.
Дворец вмещал двести тысяч зрителей. Но его хитроумная кибернетическая аппаратура имела еще десять миллиардов телемест. Каждый житель планеты, сидя в домашнем кресле, мог подключиться к Дворцу и чувствовать себя таким же зрителем, как и двести тысяч реально сидящих.
Иллюзия присутствия почти полная.
Но главное чудо — сама лекция. Проводил ее не ученый, а сам Дворец-фантоматорий, этот сложнейший электронный организм.
Светящийся купол Дворца медленно погас и столь же незаметно и тихо растворился. Исчез полностью. Огромная чаша с рядами кресел очутилась под открытым небом. Изумрудное пятно кваркового солнца тускнело и наконец совсем растаяло. Солнце просто «выключили». Вверху, на черном бархате, засияла огненная роса: Малый Ковш с еле видимой Полярной звездой, вечно летящий Лебедь и сверкающая Вега.
И вдруг я услышал голос. Говорил, очевидно, сам Дворец-фантоматорий. Глубокий женский голос слышался ниоткуда и в то же время со всех сторон. Словно голос самого неба.
— Жители планеты Земля! Сидя в креслах, вы находитесь безраздельно в моей власти — иллюзорной, но могущественной. Вы совершите сейчас редкое по красоте и поучительности путешествие. Либо каждый в одиночку, либо вдвоем с другом или подругой. Для этого достаточно установить биоконтакт, взяв за руку соседа. Вы будете видеть только его и космос, слышать его голос и мой.
Незаметно сотни тысяч зрителей Дворца утонули во тьме. Их просто не стало. Я очутился в полнейшей изоляции. Лишь подлокотники моего кресла тускло серебрились под пепельным светом далеких миров, которые мерцали не только вверху, но и почему-то по бокам, вокруг. Наступило состояние невесомости, а затем ощущение полета. И тишина, великое безмолвие Вселенной.
Моей левой ладони коснулись длинные Танины пальцы. Наши руки встретились. Установился биоконтакт, и я увидел Таню, словно выхваченную из мрака сиянием звезд.
Таня взглянула вниз и слегка вскрикнула. Я тоже почувствовал холодок страха, увидев падающую куда-то Землю. Голубой шар с белыми хлопьями облаков стремительно уплывал из-под ног, уменьшаясь в размерах. Вскоре и само Солнце, окруженное хороводом искринок-планет, показалось пылающим арбузом, а потом огненной горошиной. Нас окружала живая, кипящая звездами безграничность.
— Как хорошо! — прошептала Таня. — Мы одни во всей Вселенной!
Да, это было великолепное зрелище. Мы сидели в тепле, дышали воздухом и в то же время чувствовали: вокруг нас ледяная жуть безвоздушного пространства.