«Они все думают, будто мы герои, – размышлял Ян Павел, – как святой Иоанн Павел Второй во времена нацистов и коммунистов. Будто мы защищаем нашу веру от всей лжи и зла этого мира, так же как папа Иоанн Павел Второй.
Но что, если мы просто глупые упрямцы? Что, если все остальные правы и нам не следует иметь больше двух детей в семье?
Но тогда я бы просто не родился.
В самом ли деле я живу на свете, потому что этого хочет Бог? Может, Бог хотел, чтобы рождались любые дети, а весь остальной мир не позволяет им родиться за их грехи, из-за законов Гегемона? Может, это как в истории про Авраама и Содом, когда Бог готов был спасти город от разрушения, если найдутся двадцать праведников или даже десять? Может, мы и есть праведники, которые спасают мир самим своим существованием, служа Богу и отказываясь кланяться Гегемону?
Но я хочу не просто существовать, – подумал Ян Павел. – Я хочу что-то делать. Я хочу всему научиться, все знать и творить добрые дела. Я хочу, чтобы у меня был выбор. А еще я хочу, чтобы такой же выбор был у моих братьев и сестер. У меня никогда больше не будет подобной возможности изменить мир. Как только эти люди с Флота решат, что я им больше не нужен, у меня уже не будет другого шанса. Нужно что-то делать, и прямо сейчас».
– Я не хочу здесь оставаться, – сказал Ян Павел.
Он почувствовал, как напрягся рядом с ним на диване отец, а мать едва слышно судорожно вздохнула.
– Но и в космос я тоже не хочу, – продолжал он.
Графф не пошевелился, лишь моргнул.
– Я никогда не учился в школе. Я не знаю, понравится ли мне там, – объяснил мальчик. – Все мои знакомые – поляки и католики. Я не знаю, каково это – жить среди других.
– Если ты не поступишь в Боевую школу, – сказал Графф, – мы ничем не сможем помочь остальным.
– А мы не можем уехать куда-нибудь и попробовать? – спросил Ян Павел. – Куда-нибудь, где мы могли бы ходить в школу и никого бы не волновало, что мы католики и нас девять детей?
– В мире нигде нет таких мест, – горько проговорил отец.
Ян Павел вопросительно посмотрел на Граффа.
– Твой папа отчасти прав, – ответил тот. – Семью с девятью детьми всегда будут презирать, куда бы вы ни уехали. А здесь, где так много других неподчинившихся семей, вы поддерживаете друг друга. В этом проявляется солидарность. В каком-то отношении будет даже хуже, если вы уедете из Польши.
– Во всех отношениях, – заявил отец.
– Но мы могли бы поселить вас в большом городе, а потом отправить в одну и ту же школу не больше двух твоих братьев и сестер. И если они будут вести себя достаточно осторожно, никто не узнает, что их семья нарушает закон.
– То есть если они станут лжецами? – спросила мама.
– О, простите, – сказал Графф. – Я не знал, что в вашей семье никто никогда не лгал, защищая ее интересы.
– Вы пытаетесь нас соблазнить, – сказала мама. – Разлучить семью. Отправить наших детей в школы, где их будут учить отрицать веру, презирать Церковь.
– Мэм, – заметил Графф, – я пытаюсь убедить весьма многообещающего мальчика поступить в Боевую школу, поскольку миру угрожает кошмарный враг.
– В самом деле? – спросила мама. – Я постоянно слышу про этого кошмарного врага, про этих жукеров, про чудовищ из космоса – но где они?
– Вы не видите их потому, – терпеливо объяснил Графф, – что мы отразили первые два их вторжения. И если вы когда-либо их увидите, то только потому, что в третий раз мы проиграем. Хотя даже тогда вы их не увидите, поскольку они сотворят на поверхности Земли такой кошмар, что на ней не останется в живых ни одного человека, чтобы увидеть, как на нее ступит нога первого жукера. Мы хотим, чтобы ваш сын помог нам это предотвратить.
– Если Бог насылает этих чудовищ, чтобы убить нас – может, это в чем-то подобно временам Ноя? – сказала мама. – Может, мир настолько погряз во зле, что должен быть уничтожен?
– Что ж, если это действительно так, – ответил Графф, – то мы проиграем войну, несмотря на все наши усилия, и на том конец. Но что, если Бог желает нашей победы, чтобы у нас осталось время раскаяться в совершенном зле? Вам не кажется, что следует рассматривать и такой вариант?
– Не спорьте с нами на богословские темы, – холодно проговорил отец, – как будто вы верующий.
– Вы не знаете, во что я верю, – ответил Графф. – Вам следует знать только одно: мы пойдем на многое ради того, чтобы ваш сын попал в Боевую школу, поскольку верим в его выдающиеся способности и считаем, что в этом доме они пропадут впустую.
Мать резко наклонилась вперед, а отец вскочил на ноги.