Фарида дернула уголком рта:
– Я уже думала над этим. Я бы выкопала яму и на дне разлила бы специальную эссенцию. Видите ли, женские особи, готовые к любви, вырабатывают особый запах…
К удивлению Штофрегена, Колтубанова покраснела. “Определенно менуэт, – подумал он. – Впервые встречаю. Редкий экземпляр, редчайший! Биолог – и застенчива…”
– Этот запах должен приманить доверчивых молодых зверей, – завершил Штофреген. – Очень просто.
– Предлагаю воспользоваться их же методом, – сказала Колтубанова, постепенно избавляясь от румянца. – В их яму следует посадить пару зверей, которые своими криками приманят наших браконьеров. А когда те провалятся, – сделать с ними то, что они собирались сделать с животными.
Из шалаша донесся тихий голос Катишь: она разговаривала сама с собой. Должно быть, она и прежде имела эту привычку, но до разгрома базы об этом не знали. Штофреген, впрочем, не считал беседы с самим собой признаком помешательства.
Фарида покосилась в сторону шалаша и заключила:
– Роль попавшегося лемура готова сыграть я. Я умею подражать их крикам.
– Не сомневаюсь, – ответил Штофреген, внимательно глядя на нее. – Вы отдаете себе отчет в том, что это опасно?
– А вы отдаете себе отчет в том, что́ именно вам предстоит сделать?
– Я буду думать о том, что они сделали бы в противном случае с вами, так что моя задача существенно облегчается.
Фарида вытянула свои полные губы и вдруг испустила негромкий курлыкающий звук. Затем, не меняя тембра голоса, пояснила:
– Вот так они нежничают между собой.
Неожиданно из-за кустов донесся похожий призыв. Фарида вскочила.
На маленькую поляну выбрался лемур – молодой самец, по человеческим меркам подросток, с мягкой палевой шерстью и розоватыми ладошками. А следом за ним шел, пригибаясь и пружиня… Аркадий Рындин.
Завидев лемура, Фарида перестала обращать внимание на Штофрегена. Она присела на корточки и, не переставая курлыкать, протянула к зверю руки. Он быстрыми прыжками переместился к ней и ткнулся головой в ее плечо, а она положила подбородок ему на макушку.
Штофреген встал.
– Здравствуйте, Аркадий.
Рындин глянул исподлобья и вдруг расцвел немного слезливой улыбкой.
– Живы!.. – всхлипнул он. – Все живы!..
– Знаете, господин Рындин, я почему-то рад вас видеть, – признался Штофреген.
Аркадий вздохнул и, не таясь, утер лицо.
– А я прятался по лесам… Далеко зашел, между прочим. Меня лемуры нашли. Я в первую минуту испугался, когда они меня окружили, а потом подружился… У них стоянка – вон там. – Он показал рукой. – Я сперва чуть к браконьерам не вышел. Это ведь браконьеры, вы знаете? Я как увидел их орудия…
– Вы близко их видели? – спросил Штофреген.
– Мы с Клавдием, – он указал на лемура, – прошли по деревьям прямо над ними.
– У вас талант, – сказал Штофреген. – Вы дрессировщик изрядный.
– Это Клавдий отличный дрессировщик, – слабо улыбнулся Аркадий. – Он совершенно явно принимал меня за слабоумного лемура и обучал всему, что знает. С такой радостью, знаете, обучал!
– Рассказывайте про орудия лова, – перебила Фарида.
Аркадий послушно перешел к этой теме, куда менее для него интересной:
– Гарпуны с крюками и сети. Самое неприятное у них в лагере: стол и наборы ножей. Несколько холодильников – наверняка для контейнеров с внутренностями…
Фарида зажала уши ладонями. Штофреген вздохнул и сказал ей прямо в ладонь, почти касаясь губами костяшек ее обветренных пальцев:
– Так ведь им все это не пригодится. Никогда, слышите?
Она кивнула, но ладоней не отняла.
* * *“Иногда мне ужасно жаль, что мой атлас потерялся, – думал Штофреген. – Жаль, что Татьяна Николаевна никогда не увидит эту планету и все эти места, где я только одним делом и занимался: ждал ее. Думал о ней. Каждое мгновение думал о ней, даже когда писал письма к ее сестре. Особенно – когда писал к Стефании!.. Интересно, в кого она влюблена? Впрочем – нет, не интересно, сейчас ничего нет интересного, даже этого… Хорошо, что атлас потерялся, потому что в противном случае мне пришлось бы вписывать в него новые достопримечательности: „другая стоянка лемуров“, „место, где нас отыскал Аркадий“, „ловушка, которую устроили браконьеры для лемуров“, „ловушка, которую Семыкин с Долгушиным выкопали для браконьеров“…”
Клавдий скакал где-то поверху, на деревьях. Время от времени он негромко повизгивал – звал к себе Аркадия и очевидно огорчался из-за того, что ученик его оказался таким неспособным и, главное, ленивым.
– Вы бы шли к Клавдию, – сказал, не выдержав наконец, Штофреген. – Зачем его нервировать?