— О чем ты? — недоумевающе уставилась на него Рута.
— Не один я убийц к братьям отправлял. Воевода Свавильд поведал мне, что опередил его супруг твой невенчанный. Гуннар убил князя муромского на берегу Днепра вблизи Смоленска. А оказался он там потому, что Ярослав отправил его к брату своему младшему. Значит, князь новгородский и повелел варягу это зло содеять. Видать, потому Гуннар и оставил так спешно службу в Новгороде — опасался, что уберет его Ярослав, дабы не болтал лишнего о княжеском преступлении. Ежели варяг не выполнит обещание служить мне, я заставлю его объявить истинного виновника гибели Глеба. И тогда не сносить Гуннару головы от мести Ярослава.
Когда в тереме стихло, Купава решилась оставить поварню, где нашла себе убежище, чтобы вернуться в свои покои. Она осторожно прошла через сени, где стояла молчаливая стража, и направилась длинными переходами в сторону, где находилась ее комната. Вокруг было тихо и темно, лишь тусклые светильники кое-где мерцали в конце переходов, разливая вокруг желтоватый свет, да в маленькие оконца заглядывала холодная луна.
Тихий звук шагов глухо отзывался ночной тишине, заставляя испуганно биться сердце. Купава знала, что Святополк остался на ночь в их тереме, и больше всего опасалась натолкнуться на князя. Кто знает, может, бессонница мучает его, грехи страшные покоя и ночью не дают? Не приведи Господи, Купаве столкнуться с князем в коридоре темном…
Но страхи оказались пустыми, и девушка спокойно добралась в свои покои. Плотно закрыв двери, она с облегчением опустилась на ложе, надеясь, что благодатный сон избавит ее от усталости и грустных дум. Но чаяниям ее не суждено было сбыться. В коридоре послышались чьи-то быстрые шаги. Сердце Купавы сильно забилось. Она услышала, как кто-то остановился возле ее двери, затем двери легко распахнулись, впуская тонкую полоску света и быструю тень.
— Не спишь?
Рута. Что ей нужно в эту пору?
— Знаю, что не спишь. Я видела, как ты только что проскользнула сюда. Где шлялась, супруга верная? Чье ложе согревала?
— Что тебе нужно, Рута? — Купава устало вздохнула. Отвечать на ложные обвинения у нее не было желания.
— Ты зачем за мной следила? Чтобы Гуннару обо мне донести? Напрасно. Будешь болтать — тебя же во всех грехах обвинить сумею! — прошипела сестрица.
— Я и не думала следить за тобой. И Гуннар мне не нужен. Ты сама о том ведаешь. Оставь меня в покое. Ступай к нему.
— Я не ссориться с тобой пришла, — в голосе Руты неожиданно послышалась жалость, и Купава с удивлением взглянула на сестру. — Хочу узнать, как вышло, что ты согласилась стать женой варяга? Не похоже, что по любви под венец с ним пошла. Тоска в твоих глазах застыла. Где подобрал он тебя? Не в лагере ли Глеба? Как же ты могла простить варягу убийство своего любимого?
— Что..? О чем ты? — Купава помертвевшими глазами уставилась в лицо сестры.
— Да неужто ты не ведаешь о том, что именно твой муж убил несчастного муромского князя? — Рута, склонив голову, по-змеиному пристально смотрела в глаза Купавы.
— Неправда! Он… мертвым Глеба нашел… Ярослав послал Гуннара защитить Глеба… Он не мог содеять такое… Откуда слухи эти принесла?..
А сердце уже стонало… Не лжет Рута…
— Про то дело лишь немногие знают. Но слухи эти верные. А ты не суди строго мужа своего, — вздохнула сестрица старшая, сочувствие изображая. — Гуннар — воин, его занятие — война и убийства. А не ты ли сама стала причиной смерти друга своего сердечного? Приглянулась ты варягу — вот и порешил он Глеба.
— Уйди… прошу… — у Купавы перехватило дыхание.
— Да, сестрица любезная… Вот и выходит, что ты грешнее меня. По крайней мере, не я пошла под венец с убийцей жениха своего милого, не я открыла ему объятия жаркие. Потому, видать, и сторонишься ты мужа, что кровь пролитая вас связала прежде, чем крест святой. Да и в постели ты, похоже, не слишком хороша, ежели муж твой все чаще меня к себе на ложе зовет.
Зло рассмеявшись, Рута вышла из светлицы. Она добилась, чего хотела. Купава никогда не простит Гуннара. А ежели потребует объяснений, то попадется буйному воину под горячую руку, а дальше… все судьба сама решит. В любом случае — хозяйкой в доме останется Рута.
Нет, этого не может быть. Купава была сражена открывшейся ей ужасной истиной. Гуннар совершил убийство князя Глеба… Значит, и Позвезд пал от руки его. А еще раньше — юноша звездноглазый… Больше всего Купаве хотелось сейчас поверить в то, что приснился ей страшный сон. Или же Рута солгала по злобе своей. Сердце умирало от боли…
Купаве показалось, что она попала в лабиринт, из которого нет выхода. Вокруг нее закручивалась огромная спираль, голова кружилась, и девушка отчаянно глотала воздух, чтобы избавиться от удушья. Пытаясь справиться со страхом, запутавшим ее душу, Купава дрожащими руками натянула на себя теплую шаль и свернулась клубочком на ложе, внезапно ставшем невероятно огромным. Все вокруг было чужим и холодным. За окном забрезжил рассвет, но девушка не замечала его. Ей казалось, что с каждым мигом темнота становится все более плотной и тягучей… Не зима, а смерть-морена приближается к ней.
Весь следующий день Купава пролежала в полузабытьи. А ближе к вечеру она вышла из своей светлицы, спустилась по лестнице из терема во двор и медленно, словно во сне, направилась в сторону конюшни. Глаза застилала пелена, но девушка знала, что должна, непременно должна разорвать спираль этого жуткого лабиринта, который вьется вокруг нее.
Едва слуги успели оседлать для Купавы коня, как она услышала позади себя тяжелые шаги. Он — ее муж…
— Далеко собралась?
Широко распахнутыми глазами Купава смотрела на человека, повинного в смерти ее любимых.
— Кто убил муромского князя?
Она была подобна напряженной, готовой лопнуть струне, щеки пылали, а взгляд потемневших глаз походил на грозовую тучу. От такого взгляда у людей мороз проходит по коже и подгибаются колени.
Но Гуннар не дрогнул, не отвел глаз, лишь лицо его почернело. Купава не дожидалась ответа. Отвернувшись от варяга, она взяла коня за повод, чтобы вывести его из конюшни. Купава надеялась, что муж не станет ей препятствовать, но вместо этого Гуннар схватил ее за руку и едва ли не волоком потащил к дому. У нее не было сил сопротивляться, она задыхалась от быстрых шагов. Губы пересохли, и Купава не могла издать ни звука.
Притащив жену в спальню, варяг плотно закрыл все двери. Затем уставился в лицо Купаве.
— Я уже все рассказал тебе, что знал о гибели князя.
Девушка дрожащей рукой вытерла холодный пот со лба, и варяг заметил на руке у Купавы перстенек с лиловым камнем. Так вот в чем дело. Похоже, девчонке покоя не дает треклятая шкатулка…
— Ты о кольце своем все думаешь? Да, этот ларец я нашел в шатре убитого князя. Что с того? Все так поступают. Военная добыча.
— Так поступают убийцы…
— Клянусь тебе, что князь погиб не от моей руки. Его зарезал предавший его повар Торчин.
— А Позвезд? Князь переяславский?
— Его я тем более не мог предать. Княгиня Ингигерда велела мне спасти его. Полюбился он ей!
— Ты поклялся, что не твоя рука убила их. Но можешь ли ты поцеловать крест, что не участвовал в этом ужасном деянии?
Гуннар мрачно уставился в пол.
— Недоверие опасно, моя дорогая. А знание еще опаснее. Не будь же глупой и не ищи зло там, где его нет. А истина в том, что я — воин и очень хотел на тебе жениться.
— Отпусти меня, — тихо попросила Купава. — Я так устала… От тебя, от Руты, от Вышгорода… Ты и так уже все получил, что желал. Зачем тебе еще я?
Слезы потекли огромными медленными ручьями из ее глаз, но девушка даже не делала попытки их вытереть. Тогда Гуннар сам подошел к ней и протер ее щеки жесткой ладонью. Она отшатнулась, словно к ней прикоснулся прокаженный.