Кики мрачно кивала.
— И все-таки, чтобы мужик его возраста был в такой готовности, наверняка потребовалось нечто большее. Держу пари, что он колется, — задумчиво произнесла она.
— Ты говоришь о тех уколах, что…
— Я знаю массу людей, которые прибегают к ним. Как в той истории, что я тебе рассказывала о его бывшей подружке Лизе и ее муже. Помнишь? Вот это скорость. Если бы он не кололся, он бы так быстро не мог опять и опять…
— Он мне сказал, что ему только пятьдесят девять.
— Конечно. Столько же и бабушке Моисея. Это единственное утешение. Пятьдесят девять или шестьдесят девять, при таком напряжении он долго не протянет, не успеешь опомниться, как опять будешь вдовой.
Они возвратились в квартиру, и Анджела вытащила купленные ею вещи.
— Скоро тебе для всех этих тряпок потребуются отдельные комнаты.
— Зев в доме в Веве сейчас оборудует комнату в два раза больше этой, специально для моего гардероба. На всех стенах будут полки для сумок, обуви, кофт и всего прочего. А остальная часть комнаты будет заполнена вращающимися вешалками для платьев, пальто и шуб.
— Как замечательно! Анджела, а ты уверена, что все это дерьмо о маме, обо мне и отце действительно именно та причина, почему ты вышла за Зева? Ты уверена, что мы не были просто предлогом, с помощью которого* ты убедила себя? Может быть, было что-то, в чем ты даже самой себе не можешь признаться — что ты вышла за него ради всего этого? — Она развела руками.
— Как ты смеешь? После того, что ты мне сделала? Ведь это ты познакомила меня с Зевом! Из-за тебя я попала в эту ситуацию, а у тебя хватает наглости унижать меня, намекать, что я вышла за него из-за денег!
Кики заплакала.
— Я никогда не хотела, чтобы ты вышла за него! Клянусь! Я думала, ты его подурачишь, мы его подурачим. Кто бы мог подумать, что ты станешь вдовой и сразу выйдешь за него? Если бы ты только посоветовалась прежде со мной, ты думаешь, я допустила бы это? Ни за что па свете. Я бы сперва его убила. Разве ты этого не знаешь? — Она взяла пустую бутылку из-под коньяка и помахала ею в воздухе. — Давай еще одну такую!
Анджела позвонила горничной. После того как та принесла новую бутылку и удалилась, Кики сказала:
— Анджела, ты должна уйти от него! Сейчас все выяснилось, и нет причины, которая бы мешала тебе сделать это. Он лгал об отце. В отношении Вика все это уже не имеет значения. И ты должна понять, что вся эта чушь о причастности мамы к смерти Дика — блеф чистейшей воды. К тому же, кто знает, возможно, и сам Зев не имел никакого отношения к смерти Дика, — может быть, он просто приписал себе этот поворот событий. Держу пари, что так. Анджела, оставь его!
Анджела кисло улыбнулась.
— Ты всегда мне говорила, что я наивная глупышка, но теперь глупышка — это ты. Разве ты не понимаешь, что Зев способен на все что угодно? Возможно, Дика убрал и не он, но я верю, что это мог быть он. Я верю, он способен уничтожить любого, кого только захочет. Сейчас уже не имеет значения, почему я вышла за него, были ли эти причины весомыми или нет. Я боюсь будущего — того, что он может сделать, если я уйду от него, И я еще боялась Лайема Пауэра! Его угроз! Каким мелким все это кажется сейчас по сравнению с тем, что может сделать Зев Мизрахи! Я напрасно слушала Дика и его отца. По сравнению с Зевом они были просто сосунками. Они пугали, а я им верила. Но Зев Мизрахи! Уж он не блефует… Но хоть я и не могу уйти от него, я тебе заявляю, что буду терпеть его. До тех пор, пока ему не надоем. Я выдержу — и с ума не сойду! Буду бороться! Найду выход!
Подбежав к Анджеле, Кики горячо ее обняла.
— Я тебе помогу, обязательно. Клянусь! Ты держись! Мы найдем выход… так или иначе.
— Мы собираемся поужинать в «Тур д'Аржане». Когда я упомянула, что ты здесь, Зев сказал, что закажет столик и пригласит для тебя какого-то адвоката, его зовут Поль… фамилию не помню.
Кики была немного пьяна.
— Я сказала тебе, что не могу остаться, Анджела, разве не так. Анджела? Я сказала, что мой бедненький брак разбился на ма-а-аленькие кусочки. Разве мне не нужно ехать домой и пытаться их склеить? Мне нужно ехать домой, ведь правда же? К моей малышке?
— Ты поедешь, Кики. Завтра. Ты можешь до завтра подождать. А вечером мы развлечемся. Пожалуйста, Кики. «Тур д'Аржан» — лучший ресторан во всем Париже. Из зала на верхнем этаже видна Сена и Нотр-Дам.
— Ах, Анджела, кому это интересно.
— Кики, ты сказала, что будешь поддерживать меня! Я всего-навсего прошу тебя провести со мной один вечер.
Кики вздохнула.
— Хорошо. Один вечер. Если бы только я смогла раздобыть мышьяка, я бы всыпала ему в суп. Если бы только я знала здесь какого-нибудь фармацевта! — Потом она хихикнула. — Разве не было бы забавно, если бы ему могли подсунуть шпанскую мушку?
К ужину, атмосфера которого оказалась весьма сдержанной, Кики протрезвела, но выглядела мрачной. Приглашенный Зевом адвокат почти все время молчал, как будто пришел для того, чтобы мысленно записывать происходящее. Анджела сидела с опущенными глазами, не в силах смотреть в глаза окружающим ее людям. Только Зев чувствовал себя непринужденно, был любезен, словоохотлив. Когда Кики с некоторым вызовом сказала что-то о том, что Анджела приедет навестить ее, Зев ответил:
— Анджела будет слишком занята для того, чтобы делать визиты.
— Занята чем? — спросила Кики.
— Съемками в фильмах, конечно же. Она будет ездить по всему свету.
Кики вытаращила на него глаза, так же как и Анджела, которую тоже удивили слова Зева.
— Анджела дю Бомон будет великой кинозвездой. Более великой, чем Лорен. Что может Понти, могу и я, — только в десять раз лучше. Она будет более великой, чем Гарбо. К тому же ее первой картиной будет «Анна Каренина». После этого мы посмотрим, возможно сделаем «Мадам Бовари». Она сыграет все самые значительные женские роли. У нее будет собственная компания «Анджела продакшнс». Как ты смотришь на это в качестве свадебного подарка, дорогая?
Анджела покачала головой.
— Не знаю, что и сказать, — наконец, произнесла она, думая о своих сыновьях.
Зев повернулся к Кики:
— А ты что скажешь, дорогая Кики?
Кики скупо улыбнулась, глядя на Анджелу.
— Я бы сказала, что моя сестра сделала блестящую партию.
Перед Анджелой стоял голый Зев. Ей было неприятно смотреть на это безволосое тело с огромной лысой головой, с нелепо увеличенным фаллосом, она с трудом сдерживалась, чтобы не выказать свое глубокое отвращение. Он ущипнул сосок ее правой груди, и она задохнулась от боли.
— Ты не поблагодарила меня должным образом за то великое будущее, которое я для тебя создаю.
— Как я смогу видеться со своими сыновьями, если буду сниматься в фильмах, разъезжая по всему свету? Мне необходимо видеть моих мальчиков.
— Ты будешь с ними видеться в промежутках между фильмами. Разве встал бы я между тобой и твоими детьми? — Он засмеялся, нежно, но настойчиво прижимая к себе ее лицо.
Она отодвинулась от него на другую сторону огромной кровати.
— Зачем я тебе нужна? Не могу поверить, что только для того, чтобы сделать из меня великую звезду. Зачем ты заставил меня выйти за тебя?
Он вновь рассмеялся, опять потянувшись к ней.
— Разве ты не слышала о замечательном наваждении? Почему Цезарь хотел Клеопатру? Почему Эдуард отказался от трона? Наваждение, дорогая, наваждение.
«Наваждение? То, что Кики однажды сказала о Нике Домингезе — что я была его наваждением». Ее глаза наполнились слезами. «Ник Домингез — такой добрый человек. Что он думает о ней теперь? Возможно, то же самое, что и ее сестра Кики».
— По ком ты плачешь? — спросил Мизрахи, разжимая ей рот так, чтобы она могла взять его. — По мне, мой ангел? Ах, ах, да… по мне и моем замечательном наваждении… да… да, ах… да!
5
— Ой, Кики, Кики, как я рада видеть тебя, — Анджела почти с отчаянием обняла ее. — Кажется, прошла целая вечность. Сколько времени ты проведешь со мной в Лондоне?