В рассчитанный до долей секунды момент обе лазерные пушки с разницей в полторы секунды разразились ядерной бурей. Каждая из них произвела термоядерный взрыв мощностью около десяти мегатонн, сила которого при помощи мощных электромагнитных полей была сфокусирована в виде луча менее чем за мгновение до того, как сами генераторы этих полей испарились в ядерном пожаре.
Окружающее пространство пронзили два пульсирующих луча, каждый длиной в десятую долю световой секунды. И тот и другой были невидимы: во-первых, по причине безвоздушного пространства, во-вторых, поскольку человеческий глаз не способен уловить эту часть диапазона электромагнитного излучения. Лишь в самый последний миг оба луча заявили о себе, прочертив в облаке пыли и газа, окружавшем цель, ослепительные нити света. Еще мгновение, и от поверхности вражеского судна – хотя этого никто не мог видеть – отразилась ослепительная световая точка.
Всего одна, потому что второй луч прошел мимо цели. Увы, даже самая совершенная система наведения не застрахована от ошибок. Однако когда Артемида вновь включила оптические щупы зонда, стало ясно, что первый луч попал в цель, причем весьма удачно. К сожалению, превратить цель в пар не удалось, однако в средней части корпуса зияли дыры.
Артемида послала короткий сигнал приближающемуся модулю.
Пехотинцам предстояла высадка.
Глава 6
12 февраля 2314 года, Штурмовое подразделение ‹Альфа›, 15:08 по Гринвичу
Модуль резко развернулся, и Гарроуэй почувствовал, как у него в животе словно затянули тугой узел. Картинка с изображением цели осталась прежней, поскольку транслировалась с космического зонда. Но по крайней мере теперь у них имелась картинка. Похоже, лазеры сумели прожечь в ‹шкуре› гиганта еще одну дыру – примерно посередине корабельного корпуса.
В грузовом отсеке модуля замигали красные лампочки – предупреждение о том, что из него выкачан воздух. В течение нескольких минут воздушная смесь постепенно откачивалась в специальные баки на нижней палубе. Это делалось для того, чтобы свести к минимуму нежелательный эффект декомпрессии, когда наконец будут открыты люки.
И вновь Гарроуэй собственной грудной клеткой ощутил удар, вызванный ускорением. Впрочем, не он один – по каналу связи до него донеслись возгласы других пехотинцев. На подлете к цели модуль резко сбросил скорость.
Он шел кормой вперед, что позволяло уменьшить тормозной путь.
Оставалось лишь надеяться, что искусственный разум, управлявший навигацией модуля, знает что делает. В любом случае, если они долетят до вражеского корабля слишком быстро, их не спасет никакая технология. Они просто превратятся в кровавое месиво внутри бронекостюмов – банку тушенки, как говаривали в старые времена.
‹Интересно, что такое тушенка, – подумал Гарроуэй. – Вряд ли что-то хорошее›.
Чтобы как-то избавиться от навязчивого образа, он в очередной раз проверил табельное оружие – ‹Хокинг› тридцать четвертого калибра. К счастью, на борту ‹Пребла› имелся запас оружия, в том числе ящики патронов, как простых, так и разрывных, часть которых перекочевала на борт десантного модуля. К несчастью – количество боеприпасов ограничивалось при мерно тысячей патронов на каждого морпеха. Что, в свою очередь, означало, что патронташи пехотинцев были заполнены лишь на треть.
И все-таки лучше так, чем идти в бой с холостыми патронами. К тому же взвод получил для выполнения операции взрывпакеты. Пистолет выдал ему стандартную пропорцию – три к одному, то есть на три обычных заряда, рассчитанных на то, чтобы пробить вражескую броню, приходился один разрывной, способный уничтожить на своем пути любое оружие противника. При условии, конечно, что противник – человек.
Увы, на сей раз противник не имел с людьми ничего общего. Гарроуэй упорно гнал от себя мысли о том, какие это может иметь последствия для него самого и его бойцов.
Они продолжали сбрасывать скорость. В последний момент, когда у него перед глазами все поплыло, Гарроуэй разглядел на передаваемой с зонда картинке их модуль – крошечная яркая звездочка, стремительно, если не сказать чересчур стремительно, приближающаяся к зияющей дыре в боку вражеского звездолета.
Черт побери, а где же картинка с оптического зонда их модуля? Там наверняка имеется камера. Черт, хотелось бы знать, в какое пекло их посылают. Правда, времени на раздумья по этому поводу уже не оставалось.
– Приготовиться к столкновению! – скомандовал он по каналу связи.
На картинке в его голове звездочка исчезла: слившись с гигантской массой вражеского корабля, она нырнула в гору обломков. Удар буквально пригвоздил Гарроуэя к спинке сиденья. Воздух с хлопком вырвался из легких. Правда, в условиях вакуума он не столько услышал, сколько ощутил этот хлопок, равно как и вибрацию, когда металлический корпус модуля прорезал собой корпус вражеского судна. Из чего бы тот ни был сделан, но удар от столкновения, прокатившись через всю палубу, сотряс и ряды кресел.
В следующее мгновение Гарроуэй почувствовал, будто падает куда-то вниз – давно ставшее привычным ощущение невесомости. Ремни отпустили, и он, на миг сгруппировавшись, словно ныряльщик перед прыжком в воду, поплыл по проходу, который теперь скорее напоминал туннель, в котором нет ни пола, ни потолка, ни верха, ни низа.
– Эй, взвод! Встаем! Строимся по двое! Осторожно двигаемся к выходу!
Туннель постепенно наполнился пехотинцами в бронекостюмах. Морпехи осторожно вставали с мест и, схватившись затянутыми в перчатки руками за спинки кресел, чтобы удержаться от свободного падения, поворачивались лицом к корме – туда, где постепенно открывался главный люк. Глядя поверх голов своих бойцов, Гарроуэй видел лишь черноту. Перед ними зияла казавшаяся бездонной пропасть.
‹По крайней мере люк открывается›, – подумал он. Если бы механизм был поврежден при посадке, им бы пришлось покидать борт модуля сквозь тесные люки в носовой части – не лучший способ вступить в бой.
– Опустить сходни, – крикнул командир модуля. – Можете выходить.
– Взвод! – крикнул Гарроуэй. – Похоже, нас ждет ближний бой на поражение. Поставить оружие на предохранитель. Доложить ситуацию.
По каналу связи к нему один за другим начали поступать рапорты. Вмонтированный в бронекостюм каждого микрокомпьютер моментально перепрограммировал его ‹Хокинг›: стоило в визире прицела оказаться морпеху, как автоматически срабатывал предохранитель.
– Выходим! – крикнул Гарроуэй. – Ганг-хо!
Этот древний боевой клич представлял собой укороченный вариант китайской фразы ‹Ганг-я-ход-за!›, что означало ‹все тянутся вместе›, – напоминание о тех днях, когда в начале двадцатого века корпус морской пехоты был отправлен в Китай. В данном случае ‹тянуться вместе› следовало понимать буквально. Придерживаясь за спинки кресел, двойная цепочка морских пехотинцев неспешно подтягивалась по проходу. Движения были медленными и размеренными, чтобы избежать столкновения друг с другом. Массивные, высотой два метра, бронекостюмы, с внешними боевыми устройствами и боезапасом в условиях невесомости не способствовали изящности движений. Тем не менее, прикладывая совместные усилия, цепочка медленно, но верно ползла вперед – словно гигантская сороконожка, с улыбкой подумал Гарроуэй.
Наконец они один за другим вышли через задний люк, оставив позади тесное пространство десантного модуля. Впереди простирался безграничный и по большей части пустой космос. Модуль произвел посадку в кратере, выжженном в боку вражеского корабля. Прорезав гору обломков – судя по всему, опор, – он застрял посреди паутины перекореженных балок. Чем бы эти конструкции ни были раньше, сейчас это скорее напоминало груды строительного мусора. Разнесенные вдребезги и расплавленные, они высились огромной горой, и было невозможно определить, каково их первоначальное предназначение.
В оптическом диапазоне видимости космос казался сплошной чернотой, однако инфракрасные внешние сенсоры Гарроуэя передавали иную картинку – корпус вражеского корабля и обломки вокруг зияющей в нем дыры светились красным и оранжевым. Некоторые обломки еще не успели затвердеть. Судя по всему, плазма из дюз модуля также внесла при посадке свою лепту в картину разрушения. А где-то далеко вверху, выше угодившего в зияющую пасть модуля, на фоне черного неба слабо мерцали звезды.