– Но ведь эти колонисты были мертвы, и не просто мертвы, а заморожены, как мясо для длительного хранения, – сказал репортер. – И мэнчжи утверждали, что люди для них даже не рабы, а скот. А это не подтверждало вашу версию.
– Я просто не поверил им, – ответил адмирал, – поскольку это была очевидная ложь. Попытался объяснить некоторым офицерам, но в тот момент они были недостаточно восприимчивы. Я пошел в шлюз взглянуть на трупы. Если бы Крамер сам осмотрел их повнимательнее, увидел бы то же, что и я: это не прирученные животные, а разумные, цивилизованные люди.
– Но почему вы так решили, адмирал? Ведь на них не было ни одежды, ни опознавательных знаков, вообще ничего.
– Дело в том, – ответил адмирал, – что у мужчин были аккуратно подстрижены бороды по моде двухсотлетней давности. Где вы видели, чтобы домашняя скотина держала фасон?
Когда адмирал подписал чек, кивнул и ушел, репортер немедленно связался с редактором.
– Срочно в номер! – сказал он. – Сенсационная история о том, как двадцать лет назад наш мир спасли стриженые бороды мертвецов!
Боевая машина
Перевод А. Шейкиной
Не нравится мне это – похоже на ловушку. Но приказ есть приказ. Въезжаю. Ворота за мной плотно закрываются.
Оцениваю обстановку. Нахожусь в ангаре длиной 40,81, шириной 10,35 и высотой 4,12 метра. Кроме ворот, через которые я сюда попал, никаких выходов нет. Стены и пол покрыты пятисантиметровой броней из кремниевой стали, а под ней еще десять сантиметров свинца. Ангар заставлен громоздким оборудованием. По толстым экранированным шинопроводам течет ток. Работаю вяло из-за недостатка энергии – проверка помещения заняла 0,8 секунды.
Засекаю движение массивного суставчатого манипулятора, свисающего с потолка. Он вращается, постепенно раскрывается. Предполагаю, что он может атаковать, и решаю отправить донесение об обстановке. Очень сложно сосредоточиться…
Снижаю чувствительность внешних датчиков, блокирую подшипники и переключаюсь в режим самодиагностики. Внутри все потемнело и помутнело. Вспоминаю, что когда-то моя система была похожа на прекрасную пещеру, сверкающую яркими проводами химерных цветов.
Сейчас все иначе. Пробираюсь на ощупь в сумраке, посылая осторожные разряды оцепеневшим контурам, пока наконец не пробуждаю рацию. Я не использовал ее уже… не могу вспомнить, сколько времени. В накопителях данных нет признаков жизни.
– Командование, – передаю я, – разрешите доложить обстановку.
Мой заторможенный цикл «действие – противодействие» требует четвертьсекундного ожидания. Не люблю неизвестности – датчики активны, я настороже. Хочется, чтобы боевые товарищи были рядом.
Вновь посылаю сигнал, жду, затем решаю отправить донесение:
– Позиция противника сильно укреплена, наблюдаю механизмы, способные атаковать. Путей к отступлению не обнаружено. Прошу указаний.
Жду, повторяю сообщение, ответа нет. Я отрезан от командования, от собратьев по Динохромной бригаде. Напряжение возрастает.
В глубине у меня что-то щелкает, и темнота пещеры понемногу отступает перед слабым, но бодрящим потоком электричества, возвращающим к жизни забытые компоненты. Это включилось аварийное обеспечение.