– Вот и все, – сказал Фицрейвен.
– Посмотрим, – ответил Ретиф. – Может, еще не конец. Если не запаникует и не наделает ошибок.
Блондин некоторое время пытался оторвать руку, сжимавшую его горло, но тщетно. Инстинкт требовал избавиться от удушья, но хватка брюнета оставалась твердой, а поза – устойчивой. Внезапно блондин перестал сопротивляться, и оба замерли, как каменные изваяния. Толпа затихла.
– Сдался, – заключил Фицрейвен.
– Вовсе нет, – возразил Ретиф. – Напротив, начал соображать.
Руки блондина начали шарить над головой противника, выискивая, за что можно ухватиться. Брюнет втянул шею и прижался к спине противника, пытаясь уклониться от захвата. Не получилось, и блондин, изогнувшись, мощным рывком оторвал брюнета от земли. Тот на мгновение завис в воздухе; этого времени блондину хватило, чтобы поменять захват и повалить противника на арену. В наступившей тишине прозвучал хруст позвоночника. Поединок закончился, и победитель выпрямился под гром аплодисментов.
– Нам пора идти, дружок.
– Как скажете, сэр! – Фицрейвен вскочил на ноги. – Но церемония очень интересная, не стоит пропускать…
– Не важно. Пойдем, – повторил Ретиф, уже на ходу.
Озадаченный Фицрейвен последовал за командором.
Спустившись по лестнице под трибуной, Ретиф пошел по коридору.
– Не туда, сэр! – крикнул Фицрейвен. – Так мы выйдем на арену!
– Вот именно. Нам туда и надо.
Фицрейвен ускорил шаг и поравнялся с командором. Что взбрело старику в голову?
– Сэр, никто, кроме бойцов и распорядителей, не может находиться на арене, пока турнир не окончен. Правило не терпит исключений, я знаю точно!
– Совершенно верно, сынок, – согласился Ретиф. – Ты останешься у выгородки для конюхов.
– Но как же вы, сэр?..
– Все в порядке. Я бросаю вызов чемпиону.
Император Ролан, сидевший в персональной ложе, настраивал бинокль, с недоумением присматриваясь к фигурам у служебного выхода: там происходило что-то необычное и даже скандальное. А между тем подошло время чествовать победителей. Император нетерпеливо оглянулся на адъютанта:
– Какого черта?..
– Сумасшедший, ваше величество, – ответил придворный после коротких переговоров по телефону. – Хочет бросить вызов чемпиону.
– Скорее пьяный. Пусть его выдворят немедленно! Распорядителю турнира немедленно приступить к исполнению своих обязанностей! Тебе понравился турнир, Моника? – спросил император стройную смуглую девушку рядом.
– Конечно, сир, – ответила она равнодушно.
– Не называй меня так, – рассердился император. – Без формальностей, пожалуйста.
– Да, дядюшка.
– Еще хуже. Для тебя я просто Ролан. – Император уверенно положил руку на покрытое шелком колено Моники. – Скорей бы эта скучная церемония закончилась! Мне не терпится показать тебе мое имение Сноудаль.
Побарабанив пальцами по подлокотнику, император снова поднес бинокль к глазам; беспорядок не прекращался.
– Уберите этого идиота с поля! – повысил голос император, опуская бинокль. – Я должен ждать, пока они уговорят его по-хорошему? Какое безобразие…
Под возмущенным взглядом императора придворные засуетились.
Внизу, на арене, стоял Ретиф, напротив него – разгневанные судьи. Один, попытавшийся удалить командора силой, лежал на скамье; ему оказывали помощь двое врачей.
– Хартия дает мне право вызвать победителя, – повторил Ретиф. – Надеюсь, никто не попытается лишить меня этого права? После того как я вам напомнил?
Из диспетчерской, что располагалась под императорской ложей, вышел в сопровождении двух вооруженных стражников сухощавый, морщинистый чиновник в черном мундире. От служебного выхода навстречу ему, неразборчиво крича, потянулись распорядители.
Фицрейвен недоуменно глядел в спину командору, стоя по другую сторону барьера. Старик, конечно, умеет удивить кого угодно, и притом обычно получает желаемое. Даже если он имеет законное право вызвать чемпиона турнира, зачем это ему? Он силен, как бык, но в его возрасте невозможно состязаться на равных с таким могучим бойцом. К тому же Фицрейвен успел проникнуться живой симпатией к старому воину. Ему совсем не хотелось увидеть командора запертым в башне фрагонарской крепости за злостное нарушение распорядка турнира. Фицрейвен шагнул к барьеру и стал прислушиваться.