Однажды, когда солнце уже клонилось к западу, его лучи, рассекавшие многослойную атмосферу, приобрели зловещий багровый оттенок. Ветки дерева шевелились, поворачиваясь вслед за светилом. По-прежнему в полусне на грани забытья дерево прятало нежные почки, оберегая от подступающего холода, регулировало собственный теплообмен, расход влаги и чувствительность к свету. В своих дремах оно видело давние события – как блуждало среди всяческого зверья, пока инстинкт не заставил пустить корни и врасти в землю. Дерево-патриарх помнило, как оно почковалось, как взрослели и мужали ростки…
Стемнело, задул ветер. Особенно сильный порыв налетел на громаду дерева; толстые ветви заскрипели, сопротивляясь, а скукожившиеся перед заморозками листья совсем съежились и прижались к гладкой коре.
Глубоко под землей корни впились в камень, передавая стволу сигналы, которые соответствовали сведениям, что собирали листья наверху, и предрекали приближение бури. Нутро планеты вибрировало, относительная влажность росла, а давление воздуха падало.
Постепенно сложилось предвосхищение опасности. Дерево шевельнулось, по раскидистым ветвям пробежала дрожь, и наземь осыпались ледяные хрусталики, осевшие было на коре. Сознание обострилось, сонливость резко отступила. Медленно, словно с неохотой, восстановились скрытые способности. Дерево проснулось.
Оно моментально оценило ситуацию. Буря надвигалась с моря, грозя превратиться в мощный тайфун. Предпринимать какие-либо решительные меры было поздно, поэтому дерево, игнорируя боль от непривычной активности, лишь выпустило новые корни – этакие щупальца трех дюймов в диаметре и прочные, как закаленная сталь, – чтобы надежнее вцепиться в каменную твердь в сотне ярдов к северу от основной корневой системы.
Больше ничего не оставалось. Дерево бесстрастно ожидало бурю.
– А внизу ураган, – сказал Мэлпри.
– Нестрашно, нас он не заденет, – не отрываясь от визора, откликнулся Голт и подкрутил окуляры.
– Ладно, давай сделаем новый заход, – кивнул Мэлпри. – Вы с Жутиком.
– Мы с Жутиком, Мэл, утомились слушать твои указания.
– Когда приземлимся, – вставил Пантейль, – я тебе это припомню, Мэл. Сколько раз говорить – терпеть не могу прозвище Жутик.
– Ты опять за свое? – укорил его Голт. – Уже все синяки прошли с прошлого раза?
– Не до конца, в космосе это небыстро.
– Тогда не рыпайся. Мэл тебе не по зубам. А ты, Мэл, кончай его дразнить.
– Я-то с ним кончу, – тихо проворчал Мэлпри. – Вырою яму и запихну туда…
– Прибереги силы для планеты, – прервал Голт. – Если снова промахнемся, все пойдет насмарку.
– Капитан, разрешите провести полевую разведку? – вызвался Пантейль. – Моя подготовка по биологии…
– Нет, ты останешься на корабле. Это не обсуждается. Будешь нас ждать. Нам не хватит сил затащить тебя обратно, если что.
– Капитан, в последний раз произошел инцидент…
– И в предпоследний тоже. Все, хватит. Ценю твой энтузиазм, Пантейль, но у тебя две левые ноги и десять больших пальцев.
– Я стараюсь исправить свою координацию движений. Капитан, я читаю…
Корабль содрогнулся, едва войдя в атмосферу планеты. Пантейль невольно вскрикнул.
– Ой, боюсь, я снова поранил левый локоть.
– Только меня кровью не залей, болван неуклюжий, – процедил Мэлпри.
– Заткнулись оба! – рыкнул Голт. – Не до вас, честное слово!
Пантейль наложил на рану носовой платок. Нужно осваивать те расслабляющие упражнения, о которых он недавно читал. И конечно, надо поскорее начинать поднимать тяжести и соблюдать диету. Тогда, если он будет осторожен, у него наверняка получится навалять Мэлпри – сразу после высадки.
Даже раньше, чем проявились первые признаки разрушения, дерево осознало, что проиграло эту битву надвигающемуся тайфуну. В мимолетной тишине, когда очутилось в оке бури, оно проанализировало повреждения. Никак не откликался северо-восточный участок сенсорной сети, где корни оторвало от каменной основы, и теперь только главный корень впивался в пористый массив. Хотя само дерево устояло, ведь его волокно было практически неразрушимым, камень оказался не столь прочным, и вскоре дереву Янда предстояло обрушиться под собственным колоссальным весом.