Увидев на улице Ирину Себрову, радист сразу подкатился к ней. Тары-бары. Она слушает, улыбается, посматривает на него искоса. А он все рассыпается, гоголем ходит. Прогулялись туда-сюда. Вроде все ладком получается. Но тут подбежала дежурная — Иру посылают на разведку погоды: на самолете у нее рация. Само собой, радист первого класса — за дело, на связь. А через несколько минут, глядим, он мчится к Бершанской:
— Себрову сбил «Мессершмитт»! — кричит с порога.
— Как это сбил? Вы что… слышали?
— Она успела передать: «Атакует «мессер». И все. Я слышал пулеметную очередь…
Даже испугаться по-настоящему не успели, Руфа говорит:
— Летит!
Самолет приземлился, выскакивает Ирина, жива-здорова, идет, посвистывает. Под испепеляющим» взглядами Бершанской и девушек радист сжался и убежал к себе.
— Над морем напоролись на «мессера», — рассказала Себрова. — Нырнула вниз, в облака, в общем, ушла…
Мы втроем, Ира, Хиваз и я, так увлеклись «эфирной проблемой», что забыли про строевую подготовку. Девушки вышагивают, горланят песни, а мы… Лейла ждать не заставила: влепила нам наряд вне очереди. И вот деваться некуда, мы чистим картошку и, конечно, вынашиваем планы страшной мести рыжему черту.
Явилась вестовая:
— Наряд отставить! Срочно на КП!
Хотя видимость неважная, низкая облачность, ветер, летим — у наших «По-2» новые моторы.
Полтора Ивана на другой день отбыл в штаб дивизии. Не выдержал.
Ночь пятьсот четырнадцатая
Через наш поселок проезжают автомашины с морскими пехотинцами-десантниками, которые спешат к месту сбора. Некоторые останавливаются. Моряки группами подходят к нам, знакомятся, балагурят, назначают свидания — на Крымском берегу, на вершине Митридата. Мы понимаем, что им предстоят тяжелые бои, но виду не подаем, больше того, не скупимся на встречи, кокетничаем напропалую.
— Значит, вечерком?
— Лучше в полночь…
— Я буду в юбке, узнаете?
— У меня в руках будут розы, у него — гитара…
— А что такое полундра?..
Проводив моряков до машины, мы дружно машем руками, улыбаемся. А с другой стороны уже слышится песни!
Поют с упоением, невольно создается впечатление, что смерть под волнами — это что-то удивительно интересное, приятное.
Больше всех получила приглашений на Митридат Хиваз. Ее пытались даже увезти, но мы были начеку.
Когда остановилась очередная машина, человек семь-восемь подошли к «Шатру шахини», остальные остались в кузове. Один моряк — высокий, стройный — спрыгнул на землю, но даже не посмотрел в нашу сторону. Слегка прихрамывая, он стал разминаться у машины. Хиваз, видимо, решила «подцепить» и его. Подбежала, сунула ему в руку большое яблоко. Вернулась с трофеем — маленькой губной гармошкой. Играет на ней, приплясывает, прямо как заведенная. Лейла этой сценки не видела, была в штабе.
Вечером в общежитии гармошка пошла по рукам, девушки по очереди демонстрировали свои музыкальные способности. Вошла Лейла, удивленно подняла брови.
— Откуда?
— Морячок подарил, — Хиваз протянула гармошку. — Поиграй.
Лейла, присев на койку, начала играть, да так, что все притихли. Но вдруг оборвала мелодию, стала внимательно рассматривать гармошку со всех сторон.
— Ой, Лейла-джан, какая ты молодец, — защебетала Хиваз. — Дарю ее тебе. Поиграй еще.
— Спасибо, — каким-то странным голосом сказала Лейла. — Потом поиграю, устала…
Я почуяла что-то неладное. Глянула — на Лейле лица нет.
— Что с тобой? — тихо спросила.
— Ничего…
Она быстро разделась, легла и, сунув подарок под подушку, укрылась с головой.
На море шторм, дождь. У меня отчего-то ноет сердце, не могу уснуть. Лейла тоже не спит, я чувствую, В ночной тишине нежно воркует гитара, кто-то напевает: