— Одно колесо, на наше счастье, угодило в воронку. Иначе врезались бы в горку. Вылезли, глядим: справа — танк с крестом, слева надолбы, позади колючая проволока, кошмар…
Иру и ее штурмана в тот же день вывезли с плацдарма на катере. Кругом раненые, убитые, и они двое. Попали под бомбежку. А мы, ожидая, все глаза проглядели…
В армейской газете «Знамя Родины» каждый день печатались материалы военного корреспондента Сергея Борзенко, участника южного десанта. Ему потом присвоили звание Героя Советского Союза. На «Огненной земле» каждый человек был на счету, и корреспондент ходил в атаки, подбивал танки. Помню, он написал о женщине, санинструкторе. Бойцы лежали перед колючей проволокой. Вокруг рвались снаряды, мины — никакой защиты. А время уходит, Саперы сделали проход. Все готово, можно идти в атаку, а командира, видимо, убило. Все лежат. Орудия и пулеметы бьют почти в упор. Жить им оставалось минуты, всех бы перебили. И вдруг женщина, Галина Петрова, поднимается во весь рост, бросается в проход и кричит:
— Вперед!
Моряков будто ветром подхватило. За этот подвиг Галине Петровой было присвоено звание Героя Советского Союза. Позднее мы узнали, что она погибла. Моряки похоронили ее с воинскими почестями, поклялись отомстить за нее, И клятву сдержали.
Писал Сергей Борзенко и про наш полк.
Северо-восточный десант расширил плацдарм, там была создана Отдельная Приморская армия. Десантники с боями прорвались в восточный район Керчи. Эльтигенский десант свою задачу выполнил и седьмого декабря ночью пошел на соединение с главным десантом. Прошли с боями двадцать километров и штурмом взяли гору Митридат! Но силы были слишком неравные, десантникам пришлось отступить, их сняли с керченского берега и отправили на отдых и лечение в тыл.
Ночь пятьсот пятьдесят седьмая
Лейла готовит двух новых пилотов, по очереди летает с ними на своем самолете. После обеда, проводив ее в полет, я направилась домой и по пути встретила незнакомого моряка. Он был низкого роста, с могучей грудью, угрюмым, загорелым лицом. Голова забинтована. Шесть наград, два ордена Славы.
— Где мне найти Ольгу Санфирову? — спросил он рокочущим, как мотор бомбардировщика, голосом.
Сердце у меня екнуло. Лейла говорила мне, что в один из мешков, сброшенных десантникам, она вложила записку, просила сообщить, есть ли на «Огненной земле» ее куйбышевский знакомый. Мне не верилось, что на записку кто-то обратит внимание. Но, кажется, она дошла по назначению.
— Санфирова в учебном полете, — сказала я сдавленным голосом, предчувствуя недоброе. — Будет через полчаса.
— У меня пять минут времени, — моряк нахмурился. — Жаль. Учится, значит.
— Не учится, а учит, — уточнила я.
— Понятно. А вы письмо ей передать можете?
— Конечно. Она моя подруга. От кого письмо?
— От человека, которого она разыскивала.
— Он жив? — насторожилась я.
— Ранен в ногу, — моряк протянул мне листок бумаги, свернутый треугольником. — Раз уж вы ее подруга, скажу кое-что от себя, можете передавать ей или не передавать, дело ваше.
— Слушаю вас.
— Записку Санфировой мы прочитали, передали ему. Была возможность послать ответ, но он не захотел. Кое-что нам было известно. В общем, ребята с ним крупно поговорили, заставили написать вот это, — он кивнул на конверт. — У него семья: жена, сын. Женился перед войной.
— Трус, — невольно вырвалось у меня.
Моряк поежился.
— Воевал он неплохо, а в этих делах… — он развел короткими, почти черными от загара и ветра руками.
Из-за дома выскочила Хиваз, увидев незнакомца, тихонько запела:
Моряк повернулся к ней, и она прикрыла рот ладошкой, испуганно вытаращив лукавые глаза.
— А ты что здесь делаешь, кроха? — спросил он удивленно. — Неужто воюешь?
— Подаю руку помощи с неба морячкам всяким, — затараторила Хиваз. — У меня сердце доброе, почему не помочь, если просят.
— Мой штурман Хиваз Доспанова, — представила я подругу.
— Вот как, — глаза десантника подобрели. — Прошу прощенья. Я о тебе слышал, между прочим. Внучка Джамбула, кажется?
— Так точно! — Хиваз вытянулась, щелкнула каблуками.
— Родная? — недоверчиво спросил моряк, с интересом разглядывая девушку.
— Конечно, родная. Все говорят: похожи, как две капли воды.
— И то верно, как это я сразу не заметил, — улыбнулся моряк.