Ники глотал уже только слезы, однако воспитатель шел впереди и ничего не замечал, все так же весело фантазируя:
— Мало этого. Для того, чтобы услышать ее ответ, мы с тобой, дедушка Николай, должны будем явиться к экрану еще через двадцать лет, то есть через сорок. Тогда тебе будет пятьдесят четыре года, а мне шестьдесят два. Посмотрим мы с тобой на красивую женщину тридцати лет, и ты с огорчением скажешь ей: «Ах, Нуми, зачем ты так! Разве ты меня больше не любишь? Это я хочу на тебе жениться, а не Сашо, он уже старый хрыч!» Но пока твои слова долетят до нее, ей уже будет семьдесят три года, вот и окажется, что женихи мы с тобой неподходящие. И она засмеется: «Милые дети, я уже старовата для вас. Давайте поговорим о чем-нибудь другом». Однако ее слова, Ники, дойдут до нас еще через сорок лет, когда тебе будет уже девяносто четыре года, и мне будет очень обидно, что какая-то семидесятилетняя пирранка относится ко мне безо всякого уважения. Но если я ей скажу: «Ты что, какой же я ребенок в свои сто один год!», она рассердится, потому что услышит мои слова, когда ей исполнится сто тридцать лет, а старики — народ раздражительный. Ну и раскудахтается же наша старушка! Хорошо, что мы-то с тобой ее слов уже не услышим, потому что для этого нам придется прожить еще по сорок лет, что не каждому удается…
Ники даже подавился кусочком яблока. Сашо обернулся, увидел, что мальчик кашляет и вытирает слезы, но, наверное, не догадался, что слезы эти — не от кашля, потому что продолжал все так же бессердечно:
— Вот что такое межзвездные разговоры, дорогой Ники! Поверь, это мучительная история. А если Пирра находится в сотнях, в тысячах световых лет от нас? Тогда ваш разговор вообще не состоится. Понимаешь?
Ники уже не слушал, оглушенный горем. Однако молодой воспитатель говорил истину, а истина — увы — вещь беспощадная. Каждый из вас, кому приходилось вести межзвездный разговор с какой-нибудь девочкой с далекой звезды, — не в мечтах, а по радио или телевидению, — знает, какая это мучительная история.
Встреча с матерью его лунных друзей еще больше расстроила Ники. Она казалась такой взволнованной на большом цветном экране, что ему снова захотелось плакать. Сначала она очень мило поздоровалась с обоими, а потом обратилась к Сашо:
— Здравствуй, сын, спасибо, что вспомнил обо мне. Я уже начала беспокоиться, ведь в лунном лагере не безопасно, правда? Будь осторожен, мой мальчик, береги ребят, которых тебе доверили, но и себя тоже береги. Поцелуй от моего имени озорницу Селу. У нас здесь все в порядке и вам не о чем тревожиться. О каникулах мы еще договоримся, но было бы хорошо, если бы ты привез с собой своего нового товарища. Он очень симпатичный паренек, — и она кивнула прямо Ники, будто знала, где он сейчас находится, — но почему ты так таинственно о нем говоришь? Ты, наверное, шутишь, в наше время от людей нет никаких тайн. Ничего, так даже интереснее, а имя у него и вовсе загадочное. Николай Буяновский. Глядя на его озорную мордашку, я заранее могу сказать, что буду звать его Ники Буян. Пусть только он не сердится. Целую вас, ребята! До скорого свидания!
Она даже ухитрилась послать им воздушный поцелуй прежде, чем неумолимый экран сказал: «Стоп!». В сущности, поцелуй был безвоздушный, потому что между Луной и Юпитером никакого воздуха нет.
— Чудесная у меня мама, правда? — засмеялся Сашо. — Видишь, она тебе уже и прозвище придумала!
Ники не сказал ему, что уже давно является обладателем этого прозвища; он видел перед собой свою собственную маму безо всяких экранов. Пусть она не такая красивая, пусть иногда дает сильные, но всегда заслуженные подзатыльники. Его грудь обручем сдавила дикая тоска по матери. Воспитатель, должно быть, угадал состояние Ники и обнял его за плечи.
— Дедушка, каждый человек рано или поздно расстается с семьей. Ты думаешь, у нас с Селой есть родители? Отец давно погиб, а маму видим раз в месяц, на экране. А ты уже мужчина, старый космический волк, и тебе не полагается раскисать. Не то будет стыдно перед малышней, правда? И между прочим, они тоже разбредутся по всей Солнечной системе, как только кончат школу.
— И все-таки, — шмыгая носом, сказал Ники, — мне будет нелегко у вас…
Он хотел сказать, что у Селы есть хотя бы старший брат, но Сашо перебил его:
— Я давно мечтал о том, чтобы у меня был братишка. Теперь ты будешь мне братом. А от брата ничего нельзя скрывать, и я тебе доверю одну тайну. Мама думает, что тайн нет, но и она еще ничего не знает. Я тоже кандидат в члены экипажа звездолета, уже готовлюсь к испытаниям. Если хочешь, будем готовиться вместе. Вот было бы здорово, если бы нас обоих приняли!