Когда мы вернулись в лагерь, я не пошел к сержанту Зиму. Я уже не чувствовал необходимости. Наоборот, он сам поманил меня.
- Да, сэр?
- У меня к тебе вопрос личного свойства… так что можешь не отвечать, если не хочешь.
Он замолчал, а я подумал, что это новое вступление к очередной проработке, и напрягся.
- Ты получил сегодня письмо, - начал он, - Совершенно случайно я заметил, хотя это совсем не мое дело, имя на обратном адресе. Имя довольно распространенное, но… как я уже говорил, ты можешь и не отвечать… но все-таки… не может ли случайно быть так, что у автора этого письма не хватает левой ладони?
Я почувствовал, как мое лицо вытянулось.
- Откуда вы знаете?… Сэр.
- Я был рядом, когда это произошло. Полковник Дюбуа? Правильно?
- Да, сэр. Он преподает у нас в школе историю и нравственную философию.
Думаю, что единственный раз я смог поразить сержанта Зима. Его брови, словно против его воли, поднялись вверх, глаза расширились.
- Ах, вот как? Тебе неимоверно повезло. - Он помолчал. - Когда будешь писать ответ, - если ты, конечно, не против - передай ему от меня поклон.
- Да, сэр. Он вам также передал привет.
- Что?
- Э-э… я не уверен. - Я вынул письмо и прочел: -…если тебе случится встретиться с кем-нибудь из моих старых друзей, передай горячий им привет. Это ведь и вам, сэр?
Зим задумался, глядя сквозь меня.
- А? Да, конечно. Мне среди прочих. Большое спасибо…
Но вдруг он изменился, даже голос стал другим:
- До смотра осталось девять минут. А тебе еще надо принять душ и переодеться. Поворачивайся, солдат!
7
Один новобранец был таким глупым, что хотел наложить на себя руки. Ему казалось, что он все потерял и ничего не приобрел взамен. Но день сменился другим, а ему никто не делал поблажек. И вдруг сам по себе он стал чувствовать себя лучше…
Я не собираюсь много распространяться о своей подготовке. В основном она состояла из простой рутинной работы. Но она перестала меня угнетать, так что и рассказывать о ней особенно нечего.
Единственное, о чем хотелось бы упомянуть, - это наши скафандры: отчасти из-за того, что я тогда был просто очарован ими, отчасти из-за того, что благодаря им попал в беду. Говорю об этом без всяких жалоб - получил то, что заслуживал.
Солдат Мобильной Пехоты связан со своим скафандром примерно так же, как человек из К-9 со своим партнером-псом. Именно благодаря бронескафандрам (а также звездным кораблям, которые доставляют нас в нужное место вселенной, и капсулам, в которых десантируемся) мы и зовем себя Мобильной Пехотой, а не просто пехотой. Скафандр дарит нам острое зрение и острый слух, крепкую спину (чтобы нести тяжелое вооружение и броню) и быстрые ноги. Он даже прибавляет ума («ума» в военком смысле слова), а также снабжает нас значительной огневой мощью, стойкой защитой.
Наш скафандр отличается от скафандра космического, хотя и способен выполнять его функции. С другой стороны, это не только доспехи. Это и не танк, однако рядовой Мобильной Пехоты вполне может справиться с подразделением таких штуковин, если, конечно, какой-нибудь глупец догадается выпустить танки против Мобильной Пехоты. Скафандр - не космический корабль, но может летать.
Однако ни космические, ни воздушные боевые аппараты не могут вести эффективную борьбу против человека в скафандре, разве что устроят массированную бомбардировку того района, где этот человек находится (все равно что сжечь дом, чтобы уничтожить муху). Мы же способны проделать множество вещей, на которые звездные и воздушные корабли не способны.
Существует дюжина различных способов проведения массированного уничтожения с помощью кораблей и ракет различных видов, катастроф такого масштаба, что войну можно сразу считать законченной, так как целый народ или целая планета просто перестает существовать. Мы привносим в боевые действия избирательность, делаем войну таким же личным делом, как удар по носу. Мы можем действовать избирательно, создавая давление в определенной точке и на определенное время. На моей памяти Мобильная Пехота никогда не получала приказа спуститься и уничтожить (или захватить) всех хромых и рыжеволосых, проживающих в условленном районе. Однако если нам скажут, мы сделаем. Ей-богу!