Наш фланг продвигался на средней скорости. Нужно было направить ракету так, чтобы ни в коем случае не пострадал никто из наших, но в то же время поразить врага. И все надо было сделать, как всегда, очень быстро. Подобные маневры несколько раз обговаривались перед учениями. Единственная случайность, которая допускалась, - это легкие поломки, создаваемые самими инструкторами.
Концепция боя пред писывала установление предельно точного направления удара - по радарному сигналу. Для этого нужно было засечь по радару расположение всех моих людей. Но действовать нужно было очень быстро, а я еще не слишком хорошо разбирался в показаниях дисплеев и датчиков, расположенных перед моими глазами. Поэтому, шевельнув головой, я отключил аппаратуру и поднял фильтры, чтобы осмотреть местность своими глазами. Вокруг расстилалась залитая солнцем прерия. Но, черт побери, я ничего толком не мог разглядеть - только одна фигура маячила невдалеке от линии предполагаемого удара. Я знал, что моя ракета способна выдать лишь грандиозное облако дыма и ничего больше. Поэтому прицелился на глазок, навел пусковую установку и пальнул.
Убираясь с места выстрела, я чувствовал удовлетворение: ни одной секунды не потеряно.
Но прямо в воздухе система энергоснабжения моего скафандра отказала. Падать совсем не больно: система отключается постепенно, так что приземлился я благополучно. Но, приземлившись, застыл, как куча металлолома, двинуться не было никакой возможности. В этой ситуации поневоле быстро успокаиваешься и прекращаешь даже попытки пошевелиться - ведь вокруг тебя никак не меньше тонны мертвого металла.
Ругаться я все-таки мог и проклинал себя на все лады. И не только себя. Вот уж не думал, что они устроят мне аварию, когда я так хорошо руковожу группой и решаю на ходу все сложные боевые задачи.
Мне следовало знать, что командиров групп Зим контролирует сам. Он почти сразу примчался ко мне - наверное, специально, чтобы поговорить со мной с глазу на глаз. Начал с предположения, что неплохо бы мне заняться мытьем грязных полов, потому что ввиду моей тупости, бездарности и прочих неизлечимых пороков мне нельзя доверить другую, более тонкую работу - к примеру, разносить тарелки в столовой. Он кратко охарактеризовал мою прошлую жизнь, коснулся моего будущего и сказал еще несколько слов, о которых мне не хотелось бы вспоминать. В заключение он ровным голосом произнес:
- Как бы ты себя чувствовал, если бы полковник Дюбуа увидел, что ты здесь натворил?
После этого сержант Зим покинул место моего приземления. Я проторчал там без движения еще два часа, напоминая страшное чугунное идолище, поставленное в степи языческим племенем. Наконец учения закончились. Зим вернулся, восстановил систему энергоснабжения, и мы на полной скорости помчались в штаб.
Капитан Франкель говорил мало, но весомо.
Потом он помолчал и добавил казенным, лишенным интонаций голосом:
- Если считаешь, что не виноват, можешь потребовать трибунала. Так что?
Я сглотнул и пробормотал:
- Нет, сэр.
До этой секунды я все еще не понимал, в какой оборот умудрился попасть.
Было видно, что капитан слегка расслабился.
- Что ж, тогда посмотрим, что скажет командир полка. Сержант, отведите заключенного.
Быстрым шагом мы отправились к штабу толка, и я впервые встретился с нашим командиром лицом к лицу. Сначала был уверен, что он подробно рассмотрит дело, но, припомнив, как Тэд сам втянул себя в судебную мясорубку, решил молчать.
Майор Мэллоу в общей сложности сказал мне ровно пять слов. Выслушав сержанта Зима, он произнес первые три:
- Все это правда?
Я сказал:
- Да, сэр. - И этим моя роль завершилась.
Тогда майор Мэллоу повернулся к капитану Франкелю:
- Есть ли хоть один шанс, что из этого человека что-нибудь получится?
- Мне кажется, да, - ответил капитан Франкель.
- Тогда мы ограничимся административным наказанием. - Тут майор Мэллоу повернулся ко мне и произнес оставшиеся два слова: - Пять ударов.
Все происходило так быстро, что я не успел очухаться. Доктор дал заключение, что сердце у меня работает нормально, потом сержант и охрана одели на меня ту самую специальную рубашку, снять которую можно, не расстегивая пуговиц. Полк как раз приготовился к смотру, прозвучал сигнал. Казалось, все это происходит не со мной, все нереально… Это, как я узнал позже, первый признак сильного испуга или нервного потрясения. Галлюцинация, ночной кошмар.