Кстати, самая влиятельная из них, герцогиня де Монтеспан, (в качестве компенсации за отставку ей был дан герцогский титул) умерла ровно две недели спустя после юбилейных торжеств. Король, узнав об этом, соизволил сказать лишь:
— Герцогиня умерла? Странно! Была такая бодрая и свежая….
Он явно видел перед собой не свою ровесницу, а ту, прежнюю подругу его молодости.
В 1711 году на пятидесятом году жизни скончался дофин — вечный наследник французского престола — якобы от злокачественной оспы. История точь-в-точь напоминает историю российского императора Петра Второго, который во время охоты зашел в крестьянскую хижину выпить воды и заразился от больной девочки. Тело похоронили без вскрытия, как зачумленное. Наследником престола был объявлен его сын, герцог Бургундский, с женой которого, молодой герцогиней, престарелый Людовик, если верить придворным сплетням, поддерживал более чем родственные отношения. Но на следующий год и дофин, и его супруга скончались, причем принцесса была явно отравлена, а наследный принц скончался от якобы злокачественной лихорадки. Оба сына этой злосчастной супружеской пары в одночасье заболели скарлатиной: старший, герцог Бретонский, законный наследник французского престола, умер. Младшего — герцога Анжуйского — с огромным трудом удалось спасти, хотя и его кончины ожидали с часу на час.
Кто-то из придворных, подозревая (и, наверное, не без оснований), что младенца отравили, как и его родителей и старшего брата, вспомнил о так называемом «венецианском противоядии». Оказалось, что оно было у вдовы королевского брата, принцессы Орлеанской, и она не замедлила доставить его во дворец. Маленький герцог Анжуйский — будущий Людовик Пятнадцатый — был спасен, но принцесса вместо благодарности услышала от короля:
— Если бы вам было угодно, мадам, в моем семействе не было бы четырех покойников.
Четвертым был последний внук короля, герцог Беррийский. Его отравила его собственная супруга-итальянка. Она не пожелала безропотно сносить то, что сносила испанка Мария-Терезия и без затей подлила в любимое вино супруга несколько капель безвкусного и безуханного вещества. Овдовев, молодая и бездетная герцогиня вернулась в Италию, отряхнув со своих ног прах ненавистной и вероломной Франции.
Так что к последним годам жизни Людовика Четырнадцатого из его многочисленного законного потомства остался только грудной младенец. Опекуном его, согласно завещанию, должен был стать сын короля от герцогини де Монтеспан, герцог де Мэн. Впрочем, Людовик прожил ещё три года и успел дать своему правнуку кое-какие устные наставления:
— Дитя мое, вы скоро будете повелителем великого королевства. Никогда не забывайте Бога, которому вы обязаны всеми вашими благами. Старайтесь сохранять мир с соседями. Я слишком любил войну, в этом, а также в расточительности, не подражайте мне, не избегайте добрых советов. Тягости подданных облегчайте неотлагательно и исправьте все, что я не имел счастья исправить.
Эти слова были выбиты на мраморной доске, которую затем вделали в стену у изголовья будущего короля… Ни одно из этих слов не врезалось ему в память и все его царствование было полной им противоположностью.
1 сентября 1730 года Людовик испустил последний вздох, успев сказать на прощание бессменно дежурившей у его ложа маркизе де Монтеспан:
— При предстоящей нашей разлуке меня утешает мысль, что она не будет продолжительна… Мы скоро свидимся!
Набожная маркиза не слишком обрадовалась такой перспективе.
Она пережила Людовика всего на три года. С её смертью во Франции не осталось никого, кто бы помнил «Короля-Солнце» во всей его пышности и великолепии. Через двадцать лет Людовик Пятнадцатый скажет пророческую фразу: «Государство — это я», фактически совершенно не занимаясь государственными делами.
А дворцы французских королей по-прежнему считались чуть ли не зачумленными — так много внезапных кончин происходило в их стенах. Правда, пра-правнук «Короля-Солнца» был обезглавлен, а не отравлен…
Но это — уже совсем другая история.
Маргариты Наваррские
В заголовке нет опечатки. История знает двух Маргарит Наваррских. Одна — получившая бессмертие из-за причастности к кровавым событиям Варфоломеевской ночи и благодаря роману Александра Дюма «Королева Марго». Вторая, которую называли «добрым гением французского Ренессанса», приходилась прекрасной Марго родной бабушкой и была не менее умна и красива. А поскольку была ещё и добродетельна, то потомки забыли её быстрее, нежели её жестокую и беспутную внучку. Более того — наделили младшую Маргариту всеми теми достоинствами, которыми обладала старшая: образованностью, умом, нежным сердцем.