И все же в то время были и такие женщины, которые сочетали в себе бесспорный ум, необыкновенную красоту и обаяние, причем обладали превосходными манерами, были остроумны, находчивы и вовсе не стремились любыми путями попасть в монаршью постель. Одна из них, прозванная современниками "царицей куртизанок", прекрасная Нинон де Ланкло, по праву считается звездой "века Людовика Великого". Эта звезда озаряла своим блеском Париж действительно без малого век. "Изящная, превосходно сложенная брюнетка, с лицом ослепительной белизны, с легким румянцем, с большими синими глазами, в которых одновременно сквозили благопристойность, рассудительность, безумие и сладострастие, с восхитительными зубами и очаровательной улыбкой. Нинон держалась с необыкновенным благородством, обладая поразительной грацией манер". Так описал один из современников сорокалетнюю обольстительницу! Большинство её ровесниц уже носили глухие черные платья и проводили время в молитвах или за карточным столом. Но Нинон...
Анна де Ланкло родилась в Париже 15 мая 1616 года. Мать - женщина самых строгих правил, высокой нравственности и набожности - мечтала о том, что Нинон посвятит себя служению Богу и воспитывала девочку соответственно. Отец - философ-эпикуреец - жил в свое удовольствие, пренебрегая общественным мнением, и очень рано начал внушать дочери преимущества легкой и приятной жизни. Он следил за тем, чтобы Нинон училась музыке, танцам, пению, декламации - и эти предметы так нравились девочке, что пораженные её успехами учителя называли её не иначе, как "восьмым чудом света". Помимо этого, она занималась литературой, историей, немного философией, то есть получала такое образование, которого в то время не имело большинство мужчин.
Когда четырнадцатилетняя Нинон впервые появилась в свете, она произвела фурор и была единодушно признана самой прекрасной женщиной Парижа. Единственная дочь богатых родителей, знатного происхождения, красавица, отменно воспитанная, она отбоя не знала от претендентов на её руку и сердце. Но ничто в мире не пугало её больше, чем законный брак. Связать свою свободу, подчинить себя мужчине казалось ей чудовищным покушением на собственное "я". Нинон считала, что "благоразумная женщина не избирает себе мужа без согласия своего рассудка, как любовника без согласия своего сердца". Сердце её пока молчало, рассудок категорически противился идее раннего брака без любви, и юная красавица наслаждалась жизнью в полном соответствии с наставлениями отца и к большому огорчению матери.
Возможно, жизнь Нинон сложилась бы иначе, не останься она в пятнадцать лет круглой сиротой: её родители скончались почти одновременно. Не по возрасту рассудительная девушка очень удачно распорядилась полученным в наследство приличным капиталом, поместив его так, что до конца жизни не знала нужды в деньгах и даже могла поддерживать материально своих друзей. Сама же она ни у кого и никогда не брала денег. Никому из своих бесчисленных любовников Нинон не отдавалась по расчету - только по любви. И если её считали куртизанкой, то только потому, что об эмансипированных женщинах тогда слыхом не слыхивали. Куртизанкой она не была.
Первой любовью Нинон стал герцог Шатильонский Гаспар Коли-ньи, внучатый племянник великого адмирала, погибшего в Варфо-ломеевскую ночь. Уже шли переговоры о браке герцога с девицей де Монморанси, единственной наследницей семейства, которое состояло в родстве с самим королем. Но девица де Ланкло так очаровала герцога Шатильонского, что он решил жениться именно на ней вопреки желанию своих родственников, и целых три недели ухаживал за красавицей по всем правилам искусства, даже не пытаясь стать её любовником. Нинон принимала его ухаживания вполне благосклонно, потому что сама увлеклась поклонником не на шутку.
Однако в один далеко не прекрасный день герцог явился к Нинон в полном отчаянии и объявил, что отец настаивает на его браке с девицей де Монморанси, тогда как сам он скорее умрет, чем согласится отказаться от Нинон. Но молодая красавица неожиданно заняла сторону отца герцога и объявила, что, во-первых, между де Монморанси и де Ланкло слишком большая разница и не стоит ссориться с семьей, а, во-вторых, по её мнению, "брак и любовь - это дым и пламя".
- Я и сама люблю вас, - призналась она совершенно ошарашенному герцогу. - Но вовсе не моя вина, если три недели вы фантазировали о том, чего никогда не будет, и не догадались взять того, что само шло вам в руки.
Герцог не заставил просить себя дважды, но был поражен ещё больше, обнаружив, что его возлюбленная невинна. Он снова завел речь о браке Нинон осталась непреклонной. А несколько месяцев спустя дала любовнику отставку, заявив, что женщины чаще отдаются по капризу, чем по любви, любовь у неё прошла, каприз - тем более. Раздосадованный и одновременно очарованный, герцог удалился из спальни красавицы, но навсегда сохранил искреннюю дружескую привязанность к бывшей любовнице. А имя Нинон долго ещё было на устах у парижан: отказаться от брака с герцогом да ещё первой прервать любовные отношения с ним! Никому и в голову не могло прийти, что это только начало, ведь Нинон едва-едва исполнилось шестнадцать лет.
Тем не менее красавица умела придавать всем своим поступкам, даже самым рискованным, какую-то удивительную пристойность и изящество. Ее маленький дом не был дворцом, но все в нем радовало глаз и располагало к комфорту. "Скромность везде и во всем, - проповедовала Нинон, - без этого качества самая красивая женщина возбудит к себе презрение со стороны даже самого снисходительного мужчины". Она окружала себя не только и не столько поклонниками, сколько умными и интересными людьми, происхождение которых подчас значения не имело. Частым гостем в её доме был Мольер, звезда которого уже восходила в парижском театре, знаменитый философ того времени Сент-Эвре-мон, поэт Лабрюйер и многие, многие другие. Все они смотрели сквозь пальцы на любовные похождения Нинон и с восторгом слушали остроумные речи красавицы, проповедовавшей вещи, доселе неслыханные: право женщины на свободную любовь, равноправие, необязательность брака. Но, даже если бы они знали современное слово "феминистка", вряд ли они могли так назвать Нинон, обожавшую мужчин всю свою долгую жизнь.
В двадцать лет Нинон совершила ещё одан экстравагантный поступок, заставив Париж замереть от ужаса и восхищения. Всесильный кардинал Ришелье, который вообще-то мало интересовался женщинами, наслышавшись о красоте и уме девицы де Ланкло, прислал ей пятьдесят тысяч золотых и приглашение на свидание. Нинон вернула деньги с запиской: "Я отдаюсь, но не продаюсь". И это была истинная правда, от любовников она принимала только цветы. Умный человек, кардинал оценил поступок по достоинству и до конца своих дней отзывался об этой женщине не иначе, как с глубоким уважением, никогда не вспоминая о своем бестактном капризе.
Одним из любовников Нинон стал девятнадцатилетний граф де Граммон - на пять лет моложе её. Скромный блондин под ангельской внешностью скрывал бездну пороков и, возможно, именно поэтому пользовался расположением красавицы дольше остальных: пороки, как и достоинства, тоже имеют свою привлекательность. Граф принимал ласки красавицы с такой же страстью, как и содержимое её кошелька. Но однажды ночью, думая, что любовница спит, граф стащил из её шкатулки пригоршню золота. Нинон все прекрасно видела, но ничем себя не выдала. Только утром в ответ на "до свидания" она сухо ответила:
- Нет, не до свидания, а прощайте.
- Почему? - изумился граф.
- Ответ в вашем кармане.
К тридцати годам Нинон прочно завоевала славу самой прекрасной жннщины Франции. Многие знатные дамы приезжали к ней поучиться хорошим манерам. Матери с той же целью привозили к ней только что вышедших из монастыря дочерей.
В один из вечеров девице де Ланкло доложили, что её хочет видеть какой-то незнакомец, причем настаивает на том, чтобы встреча произошла с глазу на глаз. Настойчивость незнакомца возбудила у Нинон любопытство, и, оставив гостей, она вышла в будуар. К её изумлению таинственный гость оказался не очередным гюклонником, а невзрачным маленьким старичком, одетым в черное.