И кошмар имел возможность стать реальностью, если уже не стал.
Он не мог разглядеть лицо этого человека. В его сне он преследовал его, пытался сорвать капюшон с его лица, но всегда просыпался, когда почти дотрагивался пальцами до ткани. По ощущениям ткань напоминала легкую шерсть банты.
Его пальцы сжались снова. В этот момент и мантия и человек рассеялись, и Люк проснулся с колотящимся сердцем, борясь с переполнявшими его отчаянием и гневом на самого себя оттого, что он не мог разглядеть то, что было настолько близко, что можно коснуться.
Он решил, что больше спать не собирается и насколько смог тихо, чтобы не разбудить Мару, поднялся. С пробивавшимся снаружи светом, исходившим от бодрствующего круглые сутки Галактического Города, и с его восприятием Силы ему не требовалось включать свет, чтобы налить себе стакан воды.
На коммуникационной панели было несколько сообщений – рутинное ворчание Ц–3ПО, сообщавшего, что с госпожой Леей и господином Хэном все в порядке, что ногри все больше волнуются из–за разделения с ними, и спрашивавшего о том, действительно ли дроидам необходимо оставаться в квартире четы Соло на Корусканте, в то время когда они могут понадобиться… где–то еще?
Люк с усилием улыбнулся, хотя с недавних пор у него было все меньше поводов для радости. Он уже давно подозревал, что дроиды несут в себе намного больше, чем заложено в них их программами. Беспокойство и заботливость Ц–3ПО ничем не отличались от поведения любого из членов его семьи, и его всегда приводило в замешательство, когда кто–то говорил «просто дроид».
— Да, друг мой, — вслух сказал он. – Это действительно необходимо, поскольку последнее, что им сейчас нужно – это большой золотистый дроид, афиширующий их присутствие… там, где они находятся.
Никто не упоминал про Кореллию, но было бы очень трудно потерять в Силе собственную сестру и лучшего друга. Люк пожелал им хотя бы отчасти обрести мир. Он знал, как трудно это сделать, когда линия фронта разделяет его собственную семью, хотя его опасения по поводу влияния Джейсена на Бена лишь немного не доходили до открытой вражды.
Люк отпил воды, наблюдая за непрерывным движением света в окне. Чувство дискомфорта, возникающее у него в связи с Джейсеном, можно было объяснить по–разному: это и то, как далеко его племянник был готов зайти, и то, как он использовал Силу, но более беспокоящим, хотя и в некотором роде смутным было другое – он боялся за Джейсена. Возможно, тот человек в капюшоне будет представлять опасность для Джейсена, или попытается сбить его с пути. Кем бы ни был этот человек, он представлял опасность: не непосредственную, вроде нацеленного оружия, а более общую, которая касалась всех.
Люк не бросался зря такими словами, как «зло», но в этом случае он считал его единственным подходящим.
Возможно, это видение подразумевало войну. «Что ж, чтобы предупредить меня об этом, не нужен сон, посланный Силой. Никому не нужен»
Он ощутил, что к нему сзади подошла Мара, и как, стоя в дверях, она успокаивающе дотронулась до его разума; просто короткое ободряющее прикосновение.
— Ты мог бы сделать нам обоим по чашке кафа, — сказала она. – Если уж мы не собираемся больше спать, надо хотя бы сделать это надлежащим образом.
— Можно подумать, что это поможет мне легче воспринимать ситуации, подобные нынешней.
Мара покрутила настройки кафоварки, одновременно поправляя волосы. – Ты о политике? Не думаю, что это когда–нибудь станет легче – особенно тогда, когда дело касается собственной семьи.
— Больше всего я беспокоюсь из–за Бена.
— Он хорошо проявил себя на «Балансире».
— Но ему всего тринадцать. Ладно, я позволил ему участвовать, но он еще ребенок. Наш ребенок.
— А сколько тебе было лет, когда ты очертя голову бросился участвовать в Восстании? Вряд ли намного больше…
— Мне было восемнадцать.
— Ого, ну прямо ветеран, да? – подмигнула она. Люк помнил, какой жестокой и холодной она была, когда он впервые встретился с ней, и подумал, что сейчас она выглядит еще красивей, когда в последние годы жизнь стала к ней добрее.
— Любимый, Джейсен заботится о нем. У него не могло бы быть лучшего учителя.
— Да уж…
— Ладно, я знаю, что у нас разные мнения по этому поводу.
— Ты знаешь, что я чувствую. Джейсен беспокоит меня. Раньше я никогда подобного не ощущал и не могу это игнорировать.
Ее улыбка поблекла. – Я чувствую немного другое.
— А я не могу изменить свое мнение.
Мара выглядела так, словно была готова сказать резкость, но она несколько раз кивнула, не глядя на него, как будто репетируя более взвешенный ответ. – Я тоже чувствую какую–то тревогу в Силе, но у меня есть теория.