И даже если не все могли понять и оценить ее безусловный талант, то красота Изы не вызывала ни малейших сомнений. Мужчины во всей галактике, вне зависимости от расы и возраста боготворили молодую красавицу с лазурной, словно сверкающей кожей и лицом, которое оставалось в памяти навсегда. На ее идеальной фигуре красовалось восхитительное красное платье. Оголяя спину, плечи, руки и живот, оно не сходилось на груди и делало материю словно частью ее собственного тела.
К тому времени, как Вилимен допил бокал вина, Иза Луна начала петь следующую песню, на этот раз более жизнерадостную, но не менее трогательную. Консул внимательно осмотрел прелестную артистку: все ее движения были наполнены изяществом, грацией и, в то же время, простотой, которые, казалось, коррелировали с самим ее голосом. Она так любила это. Она была рождена для этого.
Вилимен откинулся в кресле, погрузившись в размышления. Он думал о последних десяти годах его жизни, таких стремительных и насыщенных событиями, что они размывались в ретроспективе. Вообще, он редко задумывался о прошлом, но, когда это случалось, мысли затягивали его с головой. Он думал о том, каким он был, и каким стал. Он вспомнил тот день, когда впервые встал по правую руку от своего учителя и, в те времена, консула, магистра Брана. Тогда он ликовал. Тогда он думал, что наконец, в его распоряжении окажутся рычаги власти, которые позволят ему изменить галактику к лучшему. Сделать ее продолжением и проекцией идеалов Ордена Джедаев. Принести мир и процветание, которые не померкнут тысячи лет. В тот день он принимал поздравления от сенаторов и других важных должностных лиц, но едва ли слышал их на самом деле. Он был в сердце Республики, в сердце галактики, и весь мир теперь вращался вокруг него. Вокруг его виденья, вокруг его решений. Его жизнь менялась стремительно. Еще совсем недавно, он был всего лишь рыцарем джедаем, проявлявшим интерес к политике, а уже совсем скоро на его плечи опустилась тяжелая ноша ответственности за судьбы триллионов граждан, репутация Ордена Джедаев и будущее величайшей галактической организации в истории. Был ли он счастлив в те первые дни своего становления? Счастлив ли он теперь? Имеет ли вообще счастье джедая какое-либо значение, имеет ли он на него право? Пожалуй, что нет…
-Вилимен! Эй!? Вы что, в каком-то трансе, или чем вы там джедаи занимаетесь? – Нулмек пробудил его от мыслей густым басом.
-Кажется, консул - единственный мужчина в галактике, способный в принципе мыслить, находясь всего в нескольких десятках метров от Лазурной Дивы, – вставил Бломтвист с ухмылкой на лице.
-Просто задумался, – с легкой улыбкой сказал Вилимен. - Я что-то пропустил?
Он осмотрелся. Иза Луна только что закончила первую часть своего выступления, и «Корспешиал» разразился овациями, которых еще не слышали его стены. «Богиня Корусанта» с кроткой улыбкой благодарности поклонилась публике и отступила на платформу. К сцене уже торопились поклонники: многие хотели произвести на нее впечатление особенным подарком. Несколько из них она приняла и позвала своих музыкантов взять остальные. Она бросила быстрый взгляд на ложу, парившую ближе остальных, а всего через несколько секунд исчезла в тени так же, как и появилась. Овации продолжались еще долгое время, в то время как все обитатели ложи уже вернулись к столу. Бломтвист, как всегда, широко улыбался, консул Гу налег на напитки, Нулмек, весь раскрасневшийся от пережитых впечатлений, подзывал официантку, Эун Умен на удивление жарко спорил с Дейзеном об Изе Луне.
-Говорю тебе, Эун, она с Корусанта.
-Слишком непосредственна, чтобы быть местной.
-Да говорю же…
Вилимен встал.
-Боюсь, я вынужден покинуть вас, господа. Сегодня меня ждет еще одна встреча.
-Бросьте, Вилимен, что же может быть важнее такого вечера. Совсем скоро закончится перерыв.
-По всей видимости, консул способен получать удовольствие лишь от политических побед. Что ж, я вас в этом не виню. Это общий недуг тех, кто играет на нашем уровне.
Вилимен улыбнулся.
-Не стоит так думать, консул. Мы с вами все те же обычные существа, с той лишь разницей, что обременяющие нас обязанности намного больше, чем нам самим бы хотелось.
Консул Гу улыбнулся морщинистой улыбкой, предназначенной одному лишь Вилимену. Он один был способен понять. Она говорила громче любых слов: «Мы же оба знаем, что вы и сами не верите в это».