Люк осмотрел кнопку на рукоятке, затем осторожно дотронулся до яркой кнопки рядом с зеркальной гладью диска. Из диска мгновенно вырвался бледно-голубой луч толщиной с большой палец. Он светился очень интенсивно, длина его не превышала метра. И он не исчезал, оставаясь таким же ярким и интенсивным. Странно, но Люк не чувствовал тепла этого луча, правда, он старался не прикасаться к нему. Он знал, что может сделать луч-сабля, хотя и никогда не имел с ней дела. Луч мог с одинаковой легкостью пробить дыру в каменной стене пещеры и в человеческом теле.
— Это было штатное общепринятое оружие Рыцарей Джедай,— объяснил Кеноби.— Не такое неуклюжее и неточное, как, например, бластер. Чтобы пользоваться им, нужен был не только хороший глазомер, но и большое умение. Любой может пользоваться бластером или взрыворезом, но умение хорошо обращаться с лучом-саблей было отличительным признаком незаурядности,— рассказывая это, старик расхаживал по полу пещеры.
— На протяжении более чем тысячи поколений, Люк, Рыцари Джедай были самой могущественной и самой уважаемой силой в Галактике. Они были защитниками и гарантами мира и справедливости в старой Республике.
Люк так и не спросил, что с ними случилось. Подняв глаза, Кеноби увидел, что юноша рассеянно смотрит в никуда, едва ли воспринимая что-либо из рассказа старика. Кто-нибудь упрекнул бы Люка в отсутствии внимания, но только не Кеноби. Будучи более чувствительным, чем обычные люди, он молчаливо ждал, когда Люк заговорит.
— Как умер мой отец? — медленно спросил Люк.
Кеноби заколебался, и юноша почувствовал, что старику именно об этом и не хочется говорить. Но в отличие от Оуэна Ларса Кеноби не был способен прикрываться удобной ложью.
— Можно сказать, что его предал и убил очень молодой Джедай по имени Дарт Вейдер,— мрачно произнес Кеноби. Он не смотрел на Люка.— Юноша, которого учил я. Один из моих самых способных учеников... и одна из самых больших моих неудач.
Кеноби снова зашагал по пещере.
— Вейдер воспользовался тем, чему я его научил, а также своей внутренней Силой во имя зла. Когда Рыцари Джедай были рассеяны, дезорганизованы или убиты, некому стало бороться с Вейдером. Сегодня почти все Рыцари мертвы.
На лице Кеноби мелькнуло что-то вроде сочувствия.
— Они были слишком добры, слишком доверчивы. Они слишком верили в непоколебимость Республики, не понимая, что, хотя тело и было здоровым, душа могла заболеть и ослабнуть, став беззащитной против манипуляций разных продажных лиц. Жаль, что я не знал, чего добивался Вейдер. Иногда мне кажется, что он и сейчас готовит какую-то непредставимую мерзость. Такова судьба того, кто постиг Силу и поддался ее злой половине.
Лицо Люка выражало недоумение.
— Сила? Уже во второй раз вы упоминаете Силу.
Кеноби кивнул.
— Иногда я забываю, с кем я болтаю. Проще говоря, Сила — это то, чем владеют Рыцари Джедай. Пока она по-настоящему не объяснена, но, по теориям ученых, является энергетическим полем, живой материей. Древний человек подозревал об ее существовании, но так и не познал ее значения.
Только отдельные люди могут постичь Силу и пользоваться ею. Им безжалостно приклеивали ярлыки: шарлатаны, жулики, мистики и еще хуже. Мало кто мог использовать ее, так как обычно она не поддавалась их примитивным попыткам управления.
Обеими руками Кеноби сделал широкий всеобъемлющий жест.
— Сила есть в каждом из нас. Некоторые считают, что именно она направляет наши действия, а не наоборот.
Постижение Силы и умение управлять ею и принесло Рыцарям Джедай их особое могущество.
Кеноби опустил руки и посмотрел на Люка. Юноша начал беспокойно ерзать, охваченный смущением. Когда Кеноби заговорил снова, голос его зазвучал так бодро и молодо, что Люк невольно вздрогнул.
— Ты тоже должен научиться обращению с Силой, Люк, если хочешь отправиться со мной на Альдебаран.
— Альдебаран! — Люк от удивления вскочил с ремонтного табурета.— Как я могу поехать на Альдебаран, если не знаю даже, где он находится! — Он вспомнил про испарители, урожай, роботов; обстоятельства, интересовавшие его ранее, незнакомая другая культура сейчас лишь пугали его. Он бессмысленно огляделся, избегая проницательного взгляда Кеноби. Старика Бена...
— Я должен вернуться домой,— услышал он свой хриплый голос.— Уже поздно. Мне и так сильно достанется.— Что-то вспомнив, он показал на неподвижного Р2.— Можете оставить робота себе. Кажется, вы нужны ему. Я придумаю, что сказать дяде, во всяком случае надеюсь на это,— безнадежно сказал он.
— Мне нужна твоя помощь, Люк,— сказал Кеноби твердо и горько.— Я стар для таких вещей. Я не могу быть уверен, что сам сделаю все как надо. Эта миссия слишком важна,— он кивнул на Р2.— Ты слышал и видел послание.
— Но я не могу впутываться в это,— возразил Люк.— У меня полно работы. Нужно собрать урожай, даже если дядюшка раскошелится и найдет еще одного работника. Я понимаю, что поступаю неправильно, но ничего не могу поделать. Только не сейчас. Кроме того, все происходит так далеко отсюда. Это совсем не наше дело.
— Ты говоришь, как твой дядя,— беззлобно сказал Кеноби.
— О, мой дядя Оуэн... Как я смогу все это объяснить ему?
Старик прятал улыбку, сознавая, что судьба Люка была уже предрешена. Она была предопределена еще до того, как он узнал, каким образом умер его отец. Она была предопределена с того мгновения, когда он услышал послание до конца и увидел изображение прекрасного сенатора Леи Органы, неуклюже и скверно изображенное малышом роботом. Кеноби внутренне содрогнулся. Похоже, она была предопределена еще до рождения юноши. Не то чтобы
Бен верил в Предназначение, но он верил в наследственность и Силу...
— Помни, Люк, страдание одного человека — страдание всех. Для несправедливости не существует расстояний. Если Зло немедленно не остановить, оно постепенно поглотит всех людей, неважно, сопротивлялись они ему или нет.
— Мне думается,—нервничая, сознался Люк,— я мог бы доставить вас до Анкорхеда. Оттуда вы можете попасть в Мос Эйсли или куда вам угодно.
— Очень хорошо,— согласился Кеноби.— Для начала достаточно. А потом ты будешь делать то, что сочтешь правильным.
В полном смятении Люк отвернулся.
— О’кей. А сейчас я не слишком хорошо себя чувствую.
Камера для задержанных была освещена мертвенным тусклым светом. Его едва хватало на то, чтобы увидеть холодные черные металлические стены и потолок высоко над головой. Камера была рассчитана на то, чтобы заключенный ощутил свою абсолютную беспомощность, и этому она служила хорошо. И даже настолько хорошо, что ее единственный заключенный — сенатор Лея Органа — испуганно вздрогнула, услышав шум, раздавшийся в другом конце коридора. Открывшаяся металлическая дверь была толщиной в ее тело, горько подумала она. Они боялись, что она смогла бы пробить менее толстую преграду голыми руками.
Пытаясь выглянуть за дверь, девушка увидела несколько имперских солдат. С вызовом глядя на них, Лея вдруг попятилась назад.
Выражение решительности исчезло с ее лица, когда исполинская черная фигура возникла в помещении, плавно скользя, словно на невидимых нитях. Присутствие Вейдера сокрушало ее дух, как слон яичную скорлупу. За этим негодяем следовал не менее ужасный, похожий на жердь человек, хотя рядом с Черным Лордом он казался мышью.
Дарт Вейдер жестом позвал кого-то из-за двери. Что-то гудящее, словно огромная пчела, проскользнуло в дверь. При виде черного металлического шара Лея задохнулась от неожиданности. Шар был похож на ежа, у которого вместо игл торчали во все стороны руки. В руках было множество разнообразных приборов и механизмов.
Лея со страхом смотрела на чудовище. До нее доходили слухи о таком роботе, но она никогда не верила, что имперская техника в действительности могла сконструировать такого механического монстра. В его бездушную память были заложены все жестокости, когда-либо известные человечеству.