Кинкар перевернул щепку. Он держал в руках свидетельство чужой жизни в этой горной стране, хотя и неизвестно было, как долго путешествовала дощечка в мутной воде ручья. Было, правда, одно соображение, позволявшее предположить, что источник находится недалеко от места выхода потока на поверхность: здесь, у самой горы, вода была куда горячее, чем ниже по течению. И, может быть, как раз у этого родника и потерял неведомый скульптор свою работу.
Кинкар испытывал жгучее желание докопаться до разгадки. Но не зарываться же, в самом деле, в землю. Кинкар постоял еще немного и вылез из трещины, засунув находку в поясную сумку. На морозном воздухе ему сразу же стало зябко, ведь в расселине около горячего ручья было так тепло.
Он свистнул Воркен и тут же услышал ответ. Воркен сидела на склоне горы несколько ниже своего хозяина. Он начал продираться к ней, а она взмыла в воздух и стала подниматься вверх, кружа над заснеженным откосом. Кинкар вытащил оружие, доверенное ему лордом Дилланом при одном непременном условии: пускать его в ход только если уверен, что убьешь. Надо взять серебристую трубку в руку — вот так — и нажать указательным пальцем на кнопку. После этого жертва умирала, не издав ни единого звука, пораженная лучом смерти. Луч не оставлял никаких следов на теле убитого. Это не нравилось Кинкару; ему чудилось в этом что-то дурное — то ли дело честно нанести удар копьем или мечом. Но сейчас убить означало добыть пищу — и выжить; и это было важнее всяких предрассудков.
Криков Воркен уже не было слышно. Она парила теперь где-то на высоте холмов. Похоже, она обнаружила добычу. Кинкар стоял, не шевелясь, и ждал, пока мород спикирует на свою жертву. Не видя зверя, охотник легко мог его спугнуть, если бы начал двигаться.
И вот мород сложил свои крылья — хлопок их далеко был слышен в сухом морозном воздухе. Воркен стремительно понеслась вниз, вытянув все четыре когтистые лапы. Приоткрытый клюв со свистом рассекал воздух. Она исчезла за вершинами деревьев, оттуда раздался пронзительный визг, и Кинкар бросился к этому месту.
В кустах раздался громкий топот, заставивший охотника затаиться. Между двумя деревцами протискивался перепуганный свард. Кинкар поднял свое оружие и выстрелил, как его учили. Прыгнувший было зверь рухнул на землю. Словно пытаясь избегнуть своей участи, он дернулся раз, другой и наконец затих, ткнувшись мордой в ветки кустарника у самой земли. Кинкар подбежал к своей жертве. На туше не было никаких следов, так что этот свард не был добычей Воркен. Неужели им посчастливилось напасть на целую стаю? Вообще сварды предпочитали жить в одиночку, но иногда, особенно когда пищи было мало, собирались в маленькие стаи. Зачатки разума подсказывали им, что вместе можно валить небольшие деревья, чтобы потом питаться их корой.
Кинкар задержался ненадолго около своего сварда, чтобы спустить кровь, и поспешил дальше. Вскоре он получил подтверждение своей догадки. Он наткнулся на вывороченное из земли дерево с торчащими в небо корнями. Большая часть нежной коры с верхнего участка ствола была ободрана. Неподалеку валялся второй свард, в длинную шерсть которого запустила свои когти Воркен. Она приветствовала Кинкара радостным криком, требуя, чтобы ее покормили, чтобы дали ей все, что по праву принадлежит добытчику. Кинкар принялся разделывать тушу.
К своему сварду Кинкар вернулся только после того, как добыча Воркен была готова к доставке в замок, а сама она получила причитавшуюся ей долю. Мород жадно набросился на еду, Кинкар же тихонько, как опытный охотник, начал пробираться к тому месту, где находилась вторая туша. И вдруг он остолбенел. Какой-то человек склонился над свардом, лежавшим на окровавленном снегу. Человек явно занимался тем же, с чем только что покончил Кинкар. Осторожно, чтобы не спугнуть гостя, Кинкар подкрался поближе. Этот человек не принадлежал к укрывавшимся в замке. Если, конечно, за Кинкаром не увязался незаметно какой-нибудь ребенок…