— Но ведь его кровь течет и в тебе!
— Да. Но я не такой, как Руд. Руд был прирожденный воин, он был человек действия. А в мире, где ценится в первую очередь действие, это многое значит, — Диллан улыбнулся какой-то усталой улыбкой. — Мне же по натуре ближе созидание, я умею воплощать в жизнь то, что является мне в мечтах. С мечом я тоже знаком, но предпочитаю использовать его только при крайней нужде. Руд был словно мород на охоте, он всегда жаждал приключений. Он был воином, а не менестрелем. Впрочем, его трудно описать тому, кто никогда не видел его, даже его собственному сыну, — он вздохнул и подобрал с пола лампу. — Я только добавлю, что не зря мы все были так преданны Руду, пожалуй, даже любили его. И запомни раз и навсегда, что если судьбе будет угодно столкнуть нас с Рудом, который правит на этом Горте…
Он запнулся у двери стойла:
— Ну вот, теперь Циму будет здесь удобно. А сейчас возвращайся в зал — там будет военный совет, где каждый воин имеет право голоса.
Они пообедали вместе, поровну разделив пищу, добытую на охоте и взятую из истощающихся запасов. Кинкару, кстати, припомнилось, что голодный мород всегда лучше охотится, чем сытый. Все сидевшие за столом не наелись досыта, и это подхлестывало участников военного совета. Кинкар медленно жевал мясо сварда, стараясь как можно полнее насладиться его вкусом и ароматом.
Между тем военный совет принял решение. На первое время план действий таков: стараться раздобыть как можно больше пищи на охоте, попытаться создать в замке хоть какие-нибудь запасы провизии, возможно, попробовать купить продовольствие у «людей межгорья». Впредь до особого распоряжения не предпринимать вылазок за пределы долины, находящейся под охраной замка. Оспик уверял, что отсюда довольно далеко до низинных земель, где правят Властители Неба, держа местных жителей на положении рабов под угрозой применения своего таинственного оружия. Но сама мысль о двойниках, использующих свою силу для недобрых целей, приводила новых родичей Кинкара в замешательство. Юноше казалось, что даже если лорду Диллану удастся быстро восстановить свои врата, то никто из его соплеменников не поспешит воспользоваться ими, чтобы уйти на другой Горт. Они чувствовали себя в ответе за этот мир, на них лежала печать вины за все, что творили здесь лживые боги.
Было решено оборудовать сторожевые посты во всех башнях, обходить по утрам окрестности дозором и распределить между мужчинами охотничьи и охранные обязанности таким образом, чтобы каждый мог чередовать свои занятия.
Когда трапеза была окончена, к Кинкару подошла леди Асгарь, держа в руках маленькую дощечку поющих струн — незатейливый походный инструмент странствующего менестреля.
— Кинкар, я слышала, что ты можешь спеть нам старую сагу о Гартале и его схватке с «людьми межгорья». Сегодня мы узнали, что в основе этой легенды лежит истина, и нам будет интересно услышать все от начала до конца о Гартале, о схватке копий, о набеге на графство Лок.
Он застенчиво положил поющую дощечку на колено. В своем родном графстве Стир ему случалось исполнять творения менестрелей, но даже в голову не могло прийти, что когда-нибудь придется петь в таком обществе. «Набег Гартала» был Уже почти забыт, но Вэрд очень любил эту старинную балладу, и потому Кинкар хорошо знал все переливы ее медлительной мелодии. И вот он взял две первые ноты, и перед слушателями начала разворачиваться история о том, как Гартал, безземельный рыцарь, явился к замку Лок, и как его высмеяли, когда он попытался вызвать на поединок хозяина этого замка, и как он бежал в горы, затаив гнев в своем сердце. Сидевшие вокруг певца Лорпор, Вулт, лорд Йон и Джонатал вытащили мечи, и звон ударов клинка о клинок разнесся по залу. Глаза фехтующих ярко блестели в свете ламп. Голоса сидевших поодаль женщин плавно журчали, словно аккомпанируя Кинкару. Только в Стире испытывал юноша такое, как сейчас, чувство единения с окружающими.