— Это бродяги или рабы, бежавшие с равнин. Их возвращают туда, где они должны находиться. Одному, видно, посчастливилось умереть, не пройдя этот путь до конца.
Всадник с плетью спешился и расстегнул ошейник пленника. Он отпихнул труп в сторону, затем поддал его ногой, и обмякшее тело сползло в придорожную канаву.
Не сговариваясь, не дожидаясь приказа, все четверо вытащили свои луки. Запели натянутые тетивы, и воины одновременно достали по новой стреле, глазами уже ища себе следующую цель.
Снизу доносились вопли раненых, хриплые, испуганные крики, бряцанье доставаемых из ножен мечей. Четверо конвоиров уже валялись на земле, а один из арестантов схватил плеть и пытался расстегнуть свой ошейник, надавливая на замок толстым концом рукоятки.
Это нельзя было назвать битвой — скорее, побоищем. Вот когда пригодились луки! Стреляли по ларнгам, чтобы верховые не могли ускакать. Оспик стоял в опасной близости от края террасы и, не отрываясь, жадно смотрел вниз блестевшими от восторга глазами.
Дважды пытались конвоиры прикончить своих пленников. И оба раза смерть настигала их раньше, чем они наносили удар. В конце концов в живых остались только арестанты, все еще прикованные к мертвым тяжеловозам. Первым заговорил Оспик.
— Отлично сработано! Теперь эти гады пойдут на корм мо-родам, а остальным это послужит хорошим уроком. Одно плохо — они переполошатся, станут нас искать.
Лорд Бардон пожал плечами:
— Нельзя ли как-нибудь спуститься с этих высей, Оспик? Нужно непременно посмотреть, что мы можем сделать для этих несчастных.
— Можно, если только у вас не закружится голова!
Оспик перевалился через край террасы, повиснув на секунду на руках, и стал спускаться вниз, цепляясь за едва заметные выступы. Остальные последовали за ним, но куда медленнее и — во всяком случае, что касается Кинкара — с некоторым недоверием.
ДОБРОВОЛЕЦ
Они вышли из зарослей кустарника и направились к дороге.
— Когда мы освободим пленников, — распорядился лорд Диллан, — не забудьте собрать все стрелы, какие сможете.
— Вот это мудро, мой господин, — заметил Оспик. — Пусть думают, что на стражников напали дикие звери, ведь по ранам никто не сможет в точности сказать, от чего они умерли.
Джонатал ушел вперед и теперь бродил между трупами, внимательно осматривая поясные ремни тюремщиков. Наконец, ему удалось разыскать отпирающий стержень. Но когда спасители двинулись к закованным, человек, продолжавший попытки отпереть свой ошейник с помощью кнутовища, вдруг издал вопль ужаса и припал к земле. В глазах его горела ненависть. Свистнула плеть, и лорд Франс схватился за руку. Лорд Бардон оттолкнул своего друга за пределы досягаемости нового удара.
— Нам следовало бы об этом подумать раньше! Прячься, Франс! Ведь для этих несчастных мы — демоны, которых они боятся больше всего на свете.
Джонатал первым делом расстегнул ошейники, приковывавшие общие цепи к мертвым ларнгам. Ошеломленные невольники пришли в движение, пытаясь растянуть цепь или как-нибудь выскользнуть из ошейников, но только кучей повалились в снег, поскольку теперь они не были прикованы к тяжеловозам.
Большинство из них так и остались лежать, словно этот порыв истощил все их силы. Только человек с плетью, выбравшись из общей свалки, поднялся на ноги и теперь глядел на своих спасителей с некоторой живостью. У него было распухшее лицо, покрытое воспалившимися порезами с корками запекшейся крови. Возраста он был неопределенного, но имел повадки тренированного воина и высоко держал голову. Видно, никакие пытки и избиения не смогли сломить его дух.
— Чего вы хотите? — речь его была неразборчива, он с трудом шевелил разбитыми губами. Когда он открыл рот, стало видно, что там не хватает многих зубов.
Джонатал сорвал плащ с одного из мертвых конвоиров и завернул в него дрожавшую от холода женщину, сказав:
— Мы хотим освободить вас.
Человек повернул кровавую маску лица, переведя взгляд с Джонатала на Кинкара. На лице его горел лишь один глаз, второй заплыл огромным синяком. Похоже, пережитые им мучения не лишили его разума и любознательности. Тем не менее, он не спешил поверить в благие намерения своих спасителей. Кинкар попытался сделать самый выразительный жест доброй воли, до какого он только мог додуматься. Он вытащил меч у одного из валявшихся на земле тюремщиков и подал его незнакомцу, держа за острие.
Единственный живой глаз расширился от удивления, затем непокоренный пленник сделал быстрое движение рукой и схватился за рукоять. Человек задыхался, будто только что преодолел тяжелый подъем.