И докладчик старался не встречаться с ним взглядом, но то и дело посматривал в его сторону. Троцкий также был ему не слишком симпатичен. Человек, который всюду со своим стулом. Никогда еще ни по одному серьезному вопросу марксизма не имел прочных мнений, всегда «пролезая в щель» тех или иных разногласий и перебегая от одной стороны к другой… Подходящее место выбрал: на качалке, да еще загородил дверь. Вряд ли подберешь для него более подходящее место, чем качалка. Всю жизнь туда-сюда, туда-сюда, то святее римскою папы, то грешнее самого дьявола. Отличные организаторские способности, прекрасный оратор, а все-таки не наш. Трудно на него надеяться в трудную минуту.
Вновь, как бы ища поддержки, глянул на Свердлова, на Урицкого, Сталина, Коллонтай, на Дзержинского, Ломова, Бубнова…
Когда он закончил, Каменев привстал с дивана покрасневший, возбужденный:
— Позвольте полюбопытствовать. Что докладчик разумеет под словами «техническая сторона вопроса»?
— Тут гвоздь. Хотя не далее как позавчера я специально писал именно вам об этом. По если возникли неясность, можно и повторить… Необходимо собрать большой перевес сил в решающем месте, в решающий момент, ибо иначе неприятель, обладающий лучшей подготовкой и организацией, уничтожит повстанцев. Далее. Раз восстание начато, надо действовать с величайшей решительностью и непременно, безусловно переходить в наступление. «Оборона есть смерть вооруженного восстания». — Словно подхваченный потоком собственной мысли, он опять поднялся из-за стола, опять заходил-забегал вдоль стены. Штиблеты с почему-то всегда, задранными носами будто катили его: вперед, вперед. Волосы парика свешивались, мешали ему, он откидывал их, открывая лоб, который заставлял смотревших думать не столько об анатомии, сколько о скульптуре. — В применении к России и к октябрю тысяча девятьсот семнадцатого года это значит: одновременное, возможно более внезапное и быстрое наступление на Питер, непременно и извне, и извнутри, и из рабочих кварталов, и из Финляндии, и из Ревеля, из Кронштадта, наступление всего флота, скопление гигантского перевеса сил… Комбинировать наши три главные силы: флот, рабочих и войсковые части так, чтобы непременно были заняты и ценой каких угодно потерь… Слышите? Заняты и ценой каких угодно потерь были удержаны: телефон, телеграф, железнодорожные станции, мосты в первую голову…
Зиновьев с Каменевым переглянулись, но ничего не сказали.
А Ленин продолжал:
— Окружить и отрезать Питер, взять его комбинированной атакой флота, рабочих и войска — такова задача, требующая искусства и тройной смелости. Погибнуть всем, но не пропустить неприятеля…
В просторной столовой стало тихо, тихо.
«Погибнуть всем, но не пропустить неприятеля…»
Сколько времени прошло в молчании? Секунда? Две? Три? Или три минуты?
Вдруг тишину раздробил звонок из передней. Все разом вздрогнули, Троцкий инстинктивно отодвинулся от двери вместе с качалкой. Свердлов кинулся в переднюю:
— Что там, Галина Константиновна?!
— Ну вот! — Зиновьев глянул на Каменева с досадой как человек, чьи опасения, к несчастью, начинали оправдываться.
Каменев только поглубже втиснулся в податливую мягкость дивана, казавшуюся спасительной.
Вернулся Свердлов:
— Успокойтесь, товарищи. Юрий, брат Галины Константиновны, пришел. От Петергофского уездного комитета — для усиления охраны.
Получив от сестры нахлобучку за опоздание, Юрий отправился на кухню и принялся разжигать самовар, Конечно, он слышал из-за двери голоса, и первым — простуженный голос Каменева:
— Я категорически против.
— У нас нет большинства в народе, без этого условии восстание безнадежно. Мы глубочайше убеждены, что объявлять сейчас вооруженное восстание — значит ставить на карту не только судьбу нашей партии, но и судьбу русской и международной революции… — это уже Зиновьев сказал.
На кухне Галина Константиновна разливала чай по стаканам и относила в столовую. Юрий продолжал кочегарить. Дверь в столовую по-прежнему была открыта. Из нее густым слоем выплывал табачный дым и слышалось:
— Когда люди дадут буржуазии запугать себя, тогда, естественно, все предметы и явления окрашиваются для них в желтый цвет.
— Марксистская партия не может сводить вопрос о восстании к вопросу о военном заговоре.
— Марксизм есть чрезвычайно глубокое и разностороннее учение. Неудивительно поэтому, что обрывки цитат из Маркса, — особенно если приводить цитаты некстати — можно встретить всегда среди «доводов» тех, кто рвет с марксизмом.