Лена умолчала лишь о том, как сама с подругой, когда здание электростанции не было достроено, начала сборку вот этого — центрального щита под открытым небом, как иностранные специалисты только головами качали, а смуглая порывистая девчонка-прораб в мужской кепке козырьком назад дневала-ночевала на площадке… Не хуже Лены Серго знал, что Магнитка — непрерывный подвиг сотен тысяч людей. Знал, что на всем строительстве только четыре экскаватора. Знал, что немецкий инженер неистовствовал — и справедливо! — против монтажа котла электрической станции под открытым небом, а наши все-таки смонтировали, что американские инженеры требовали мощные подъемники для установки дробилки руды, а наши подняли без всяких кранов, простым, остроумным приспособлением двухсотшестидесятитонную дробилку на сорокаметровую высоту, что на монтаж коксохимического комбината иностранные фирмы попросили два года, а наши сделали меньше чем за год. Но перед лицом смертельной угрозы, надвигающейся на страну… Серго требователен ко всем, как к самому себе. И до беспощадности:
— Народу нагнали как на строительство Вавилонской башни, а вам еще подавай! Разве числом навоюешь? Да такой организацией и дисциплиной? Собирайте завтра слет ударников, рабочие подскажут, как быть…
Открывая слет, секретарь парткома спросил, кто выступит первым. Серго поднялся из президиума, спустился к рядам:
— Помню одну поездку в Сталинград. Увидел и завод — огромный, красивый, гигант из гигантов, кругом чистота, даже чище, чем у вас. — В зале засмеялись. — Помню, как мне удалось поговорить с инженерами, ударниками, рабочими — все заявляли: не выходит дело. На мой вопрос, сколько может механосборочная пропустить тракторов, один наш товарищ, бывший на фронтах гражданской войны, прекрасный рабочий, в то время уже инженер, говорил: «Больше семидесяти пяти тракторов не выдать. Нечего нам голову морочить, товарищи, мы техники, а не неучи…»
Что нам оставалось делать? Они техники, они люди науки, они проектировали завод, казалось бы, что они все должны были твердо знать. Однако, на наше счастье вышло, что они не знали, вышло так, что этот завод теперь, как хороший часовой механизм, ежедневно спускает со своего конвейера по сто сорок четыре трактора. — Не чаял, а высказался в духе парадокса Эйнштейна: «Все знают, что невозможно. Приходит невежда, который не знает, что невозможно, и открывает». — По тракторной промышленности мы Германию, Англию и Францию к чертям послали, такого количества тракторов вся Европа не выпускает, а такого завода, как Челябинский тракторный, и Америка не имеет. Будет ли Челябинский завод выдавать бесперебойно тракторы и выполнит ли он свою программу? У меня нет ни малейшего сомнения в том, что этот завод пойдет и будет работать не хуже, а лучше других, потому что весь опыт, который мы накопили за прошлые годы, мы используем у станков Челябинского завода.
Давайте перейдем к Магнитострою.
Когда впервые был поставлен вопрос, нужно ли строить Магнитогорский завод, чтобы уголь получать из Кузбасса, а руду отправлять в Кузбасс на другой металлургический завод, в Европе говорили: «Большевики делают новые чудачества — это ненормальные люди». И вот мы, по их мнению, ненормальные люди, строим Магнитогорский комбинат, а они, нормальные люди, свои домны тушат…
Сегодня вы имеете три домны, причем одна стала в ремонт, четвертая не закончена, имеете одну мартеновскую печь, вторая накануне пуска, имеете огромный блюминг. Но все это, товарищи, говоря откровенно и прямо, не закончено. Огромная станция, а вид у нее такой, как будто бы там вчера погром был… — кругом грязь, болото. Разве грязь является украшением?..