Ведь это позор! Построили гигант, вложили полмиллиарда рублей, поставили прекрасные машины, а грязи очистить не можем!
На тех агрегатах, на которых вы уже работаете, в особенности в доменном цехе, мы имеем аварию за аварией. Вы на второй печи в июне месяце показали прямо чудеса, домна шла ровно и давала свою проектную мощность. Если домна дает тысячу сто восемьдесят тони, то это все, что можно было от нее потребовать, а вы давали и тысячу двести и тысячу триста и даже раз дали тысячу четыреста тридцать тонн. Значит, можете работать, значит, когда большевики берут себя в руки, они могут вести работу на домне! А почему это все время не делается? Просто потому, что не хватает выдержки, не хватает настойчивости, а эта настойчивость абсолютно необходима, без этого вы огромными вашими агрегатами не овладеете.
В Москве я очень часто читаю телеграммы: вчера было две тысячи тонн, а сегодня — девятьсот… Оказывается — авария, которая произошла из-за того, что положили песок не такой сухости, как надо,
Неужели положить не сырой песок — это такая трудная задача, такая сложная техника, овладеть которой мы не можем?..
Шел с одним товарищем, меня никто не знал, его никто не знал, и увидели мы следующее. Стояли шесть женщин и работали блестяще — надо прямо сказать, что женщины ударнее работали, чем мужчины. Стоят эти женщины, лопатами копают землю, а один мужик, этакий верзила, сидит и смотрит. На мой вопрос: «Что вы здесь делаете?» — он отвечает: «Я бригадир». — «Где твоя бригада?» — «Вот она», — и указывает на женщин. — «А почему ты не работаешь?» — «Я бригадир». Я боюсь, что он себя даже ударником считает!
Таких явлений на Магнитке немало. Почему? Люди не хотят работать? Неверно. Наши рабочие — это лучшие рабочие во всем мире, ибо они сознают, что на себя работают. Магнитка — это собственность рабочего класса. Разве нельзя организовать этих рабочих? Можно. Кто должен организовать? Бригадир — низшее звено. Как же может организовать этот здоровенный детина, которого мы видели, когда он сидит, а женщины копошатся и земле? Кто будет относиться к нему к уважением? Думают: «Вот дармоед смотрит за нами!»…
Не спится среди ночи наркому. Не от грохота прокатных цехов по соседству, нет! Под грохот ему сладко спится. Бессонница мучает, когда в цехах тишина. Но на этот раз, на Магнитке…
На Магнитке!..
Усердно демонстрируя перед Зиной, притворившейся спящей, что крадется, он выбирается из вагона. Смотрит — не насмотрится на завод. Не так давно в грудах своих книг обнаружил «кирпич», вышедший под редакцией академика Семенова-Тян-Шанского. И там поразило вот что: «Когда месторождение железной руды совсем не имеет поблизости леса, как, например, богатейшая гора Магнитная, то постройка доменных печей в таких местах считается невозможной». Иного мнения держался комсомолец Лященко, приславший на стройку телеграмму: «Директору мирового гиганта. Я ударник. Имею даже премию за хорошую работу. Желая буксировать Магнитогорск, прошу Вашего распоряжения прибыть на мировой гигант. Ответа не пишите, потому что наша бригада уже снялась с Москвы и едет до Вас»…
Ночь ясная, сухая, не остывшая от дневного зноя. В вышине домны дышат — присвистывают, отдуваются султанами пара. Льется в ковш чугуновоза огненная струя, хлещут искры, сказочное облако озаряет бетонные своды, расплывается по перистой зыби неба. Рядом с двумя действующими и остановленной на ремонт — строящаяся домна. Опоясана лесами. Подперта мачтами «дерриков». Облита светом прожекторов. Ручища крана подает наверх кусок такой трубы, в которой уместится, верно, Вагон наркома да еще, пожалуй, для паровоза место останется. На высоту — туда, где ничего нет, где только небо да звезды, — взбирается человек в брезентовой робе, светится в перекрестии лучей. За что держится? Не понять. Ловко орудует. Покрутит рукой — многотонное кольцо плывет вверх, взмахнет — кран опускает ношу, сделает руки крест-накрест — вздрогнув, замирает махина. Под ней — хвостатые молнии электрической сварки. Багряно-белесое полыхание горнов на лесах. Пунцовые многоточия раскаленных заклепок. Кольцо становится вершиной громадного, этажей в тридцать, «самовара», на века остается там, где только небо да звезды. Ну, может, и не в тридцать?.. Но так хотелось, чтобы выше, выше!.. Хотя такие работы по ночам запрещены — и по ночам строят. И их Гитлер торопит. Понимают. Люди — золото! Мог бы — все на свете им отдал. Да не надо им ничего. Не корысти ради. Высокие цели — интересная жизнь. Не зря мир назвал этот завод русским чудом.
Однако. Подул ветер — и все заволокло едкой дымкой. Звезды на небе точно заглохли. Пыли на Магнитке хоть отбавляй. Горячие ветры несут ее из уральских степей из Казахстана. Но это пустяк по сравнению с тем, что выхаркивают коксовые батареи, домны…