Снял трубку:
— Иван Петрович! Загляните ко мне, пожалуйста.
Пока Павлуновский шел, Серго перебирал в памяти то, что предшествовало этому вызову. У Наркомтяжпрома было конструкторское бюро, где работали германские специалисты и молодые наши. Выделялся Василий Грабин, который бунтовал против иностранной традиции — за то, чтобы на базе прославленной русской трехдюймовка создать современную дивизионную пушку, истинную, как он выражался, косу смерти для наших врагов. После прихода Гитлера к власти немцы уехали, а конструкторское бюро перебралось в новый корпус и опытный цех, которые выстроили по заданию Серго. Однако модной становилась идея универсализма. Грабина, стоявшего на том, что не следует делать пушки, которые должны служить и полевыми и зенитными, потому что это снижает их боевые качества и в той и в другой ипостаси, заставили конструировать полууниверсальную систему с громоздким поддоном. Вдобавок кое-кто из военных и прежде всех Тухачевский увлеклись безоткатными пушками, действующими по динамо-реактивному принципу. Принцип хорош, слов нет, но повальное предпочтение любого принципа ничего хорошего не сулит. Ведь невозможны безоткатные полуавтоматические и автоматические зенитки, танковые орудия, казематные. Не годится принцип и для самых массовых пушек: став громоздкими и тяжелыми, они не смогут, как выражаются артиллеристы, сопровождать пехоту огнем и колесами.
Светлая голова, близкий друг еще с гражданской, Михаил Николаевич Тухачевский прекрасно разбирается в проблемах войны и мира. Понимает, что будущая война не просто война моторов, что она, как впрочем все войны, — схватка одной экономики, одной системы, одной передовой мысли с другой. Знает, что планы Гитлера нацелены прежде всего против нас, но, поди ж ты, в самое неподходящее время конструкторское бюро классической артиллерии закрыли, здания и сооружения передали новому, которое занялось универсальными пушками. И самое неприятное, что ты, Серго, пошел на поводу, затмение какое-то. И даже с Грабиным не встретился. Позор! И это после того, как Гитлер заявил корреспонденту возле горевшего рейхстага: «Это богом данный сигнал. Ничто не помешает теперь нам раздавить коммунистов железными кулаками». И пошел давить — арестовал Тельмана и весь ЦК Германской компартии, посадил Димитрова на скамью подсудимых, возбудил небывалый национализм, призывая поработить славян, господствовать над миром.
Н-да… А ты закрыл КБ классической артиллерии! Бюрократ и головотяп! Шляпа и мямля! Даже теперь, когда хотя и с опозданием, но поправил дело, в жар бросает: не пеняй соседу за снег на его крыше, когда у самого порог не очищен. Спасибо Паплуновскому — вразумил: «После долгого всестороннего обсуждения мои ведущие специалисты высказались за грабинский проект специальной — подчеркиваю: специальной, а не универсальной пушки». — «Может, все-таки запросим мнение военных?» — «Оно вам известно, товарищ Серго. Лучше сами сделаем опытный образец, а уж тогда предложим военным провести испытания». — «Хм! Дьявольская осмотрительность!» — «А как же! Поборники универсализма постараются угробить Грабина еще на корню». — «Хорошо. Принимаю ответственность. И приказываю выделить в распоряжение Грабипа сто тысяч рублей для премирования работников, которые особо отличатся. Это дело чести не только завода, не только главка, по и всего наркомата».
Как бы опомнившись и проклиная себя за допущенный промах, Серго ввязался в дело с привычным напором. Директора заволжского завода, где приютились Грабин с несколькими энтузиастами после изгнания из Москвы, заставил создать конструкторам достойные условия, вплоть до экспериментального цеха, не выпускал из виду, надеялся на успех, как в песне: «То, что ненависть разрушит, то любовь восстановит».
Вошел Иван Петрович Павлуновский, в косоворотке, туго облегшей саженные плечи. Крупные черты лица. Проникновенные глаза. Приветливая улыбка. Протянул сухую теплую руку — ни дать ни взять русский богатырь, могучий, добродушный и великодушный, вставший на нлщиту Отечества истинно богатырским делом, — вся танковая промышленность в руках, вся авиационная, судостроительная, артиллерийско-стрелковая. И голос, какой подобает богатырям: зычный, душевный, располагающий. Вот уж в ком действительно как в зеркале отражены требования и стремления Серго при подборе сотрудников. Разные люди отзывались о Павлуновском одинакова уважительно: самородок. В партии с пятого, участник трех революций. В семнадцатом — член Петроградского Военно-революционного комитета. С восемнадцатого — чекист. С двадцать восьмого — заместитель Серго по Рабоче-крестьянской инспекции, потом член Президиума ВСНХ, потом вот заместитель наркома — начальник Военно-мобилизационного управления.