Вячеслав Владиславович Сендек, большевик с девятнадцатого, начальник строительства металлургических цехов, сделается норильским Макаренко — его стараниями бывшие «законники» — домушники, мокрушники, медвежатники — станут плотниками, бетонщиками, каменщиками, футеровщиками.
Понадобится перебросить со строительства ТЭЦ в рудный карьер двухсоттонный экскаватор, но мост через водоводы из Норилки не внушит доверия: на честном слове. Разбирать экскаватор? Переправлять по частям? Сколько это времени отнимет?! Владимир Иванович Полтава, главный инженер, заберется под мост, измерит балки, опоры, потрогает, пощупает, постукает, посчитает на неотлучной линейке, скомандует экскаваторщику: «Пошел!» Но грохочущая махина не тронется. И тогда Полтава вновь станет под мостом: «Пошел, говорю!» На глазах окаменевших строителей экскаватор переползет по хлипкому мосту, под которым стоит человек, и вскоре загрохочет в карьере.
Таким будет стиль работы Завенягина и завенягинцев, перенятый у Сорго. В свой черед «пойдут» карьеры Угольный ручей, Медвежий ручей, вступит в строй Малый завод. В свой черед начнется война. Но строительство не запнется, не замедлится. Напротив. Будут продолжены геологические изыскания, и запасы платины окажутся такими, что ею одной окупятся затраты на город и комбинат.
По справедливости сочтут Завенягина и завенягинцев крупнейшими гуманистами. Не окажись они вовремя в Норильске — таймырский никель не спасет, не освободит столько людей на земле… Всего через семь лет после закладки, когда армии Гитлера захватят западные месторождения и Кузнецк с Магниткой останутся без никеля, когда подводные лодки Гитлера блокируют устье Енисея, с тем чтоб ни грана никеля по было вывезено морским путем, с фронта будет снята эскадрилья бомбардировщиков и направлена за три с лишним тысячи километров в тыл — на боевое задание. Ночью и днем запорошенные, с бородами-сосульками, норильчане, мохнатые от инея меховых комбинезонов летчики станут грузить в бомбовые люки слитки никеля, а вернее, бомбы, да еще какие: ведь каждый рейс каждого бомбардировщика — это двадцать шесть новых танков.
Но пока идет тридцать пятый год…
По-прежнему не хватает хлеба, металла, энергии. Конечно, по производству тракторов выходим на первое место в мире. Грузовиков делаем раза в три больше Германии. Десять лет назад по выплавке чугуна занимали седьмое место, уступая Люксембургу и Бельгии, а теперь оспариваем второе у Германии, но пока лишь оспариваем. Занимая третье место по производству электричества, — Германии уступаем. Занимая четвертое по добыче угля, — Германии уступаем. Занимая третье по выплавке стали, — Германии уступаем… Как их умножить и укрепить наши хлеб, металл, энергию? Ведь уже и без того наши люди делают невозможное. И все-таки! Именно люди — наша судьба. Именно в них — наш резерв, который мы недостаточно — убежден! — недостаточно используем. Как его вскрыть, поднять к жизни?..
Новые заботы, тяжкие думы, неудовлетворенность собой — все это мешает с прежним удовольствием слушать Барсову, Лемешева, Козловского в Большом. Это не отпускает по ночам. Об этом Серго не перестает думать и на работе. Об этом думает и на отдыхе в Нальчике, в Кисловодске. И вдруг — вот оно! — «Правда» за второе сентября: в ночь с тридцатого на тридцать первое августа забойщик шахты «Центральная — Ирмино» Стаханов установил в честь Международного юношеского дня всесоюзный рекорд — вырубил сто две тонны угля.
Да, это «оно». И просто, как все гениальное: конечно, чтобы стать сильнее Гитлера, нужны герои, истинные герои труда.
— Зиночка! Я прерываю свой отпуск и возвращаюсь в Москву.
— Час от часу!.. Каждый день что-нибудь!
— Нет, это не каждый день случается. Это раз в жизни случается, и то не в каждой. Но теперь будет каждый день и, постараюсь, чтоб в каждой. Сдохну, а добьюсь. Одним словом, укладывай чемоданы.
— Никуда ты не поедешь…
— Да ты понимаешь, что произошло?! Корпели, возились с организацией угледобычи — ничего не выходило. В Руре дают на отбойный молоток четырнадцать тонн, в Англии — одиннадцать, у нас норма была шесть тонн. А он ахнул сто две! Пока я тут прохлаждался, он думал за меня, решал и решался, шел мне навстречу. Теперь я обязан не спать, не есть… Ну позволь хоть поругаться по телефону с наркоматом. Просмотрели главное! Это же переворот. — Серго задумался, вспомнив прочитанное когда-то у Тургенева: «Я бы отдал все свои книги за то, чтобы где-нибудь была женщина, которую бы беспокоила мысль, опоздаю ли я к обеду». Зина! Как хорошо, что ты есть у меня! Какое счастье! И как неисповедимы, причудливы судьбы любви! Рассудительная сибирячка и порывисто пламенный кавказец. Говорят, счастливые браки редко случайны — они закономерны в том смысле, что предусмотрены не только сердцем, но и разумом. Однако разве ты не усвоила еще, Зиночка, одно очень важное правило: нельзя запрещать мне жить, как я должен. Подчиняюсь тебе в сфере твоей компетенции, но тут…