И он все-таки возвратился в Москву раньше положенного. Еще проезжая Донбасс, узнал, что Стаханов, как шутили, уже гений одной ночи. Вслед за ним парторг того же участка Дюканов нарубил за смену сто пятнадцать тонн угля. Комсомолец Концедалов — сто двадцать пять. Снова Стаханов — сто семьдесят пять, потом и двести двадцать семь. А Никита Изотов — двести сорок. День за днем срабатывал глубочайший принцип нашей натуры — страстное стремление к признанию своей ценности. За Стахановым последовали другие, добывая и триста, и даже пятьсот пятьдесят дне тонны. на Горьковском автомобильном заводе Александр Бусыгин отковал тысячу пятьдесят коленчатых валов при норме шестьсот семьдесят пять. Петр Кривонос повел поезда со скоростью в пятьдесят три километра вместо тридцати. Евдокия и Мария Виноградовы стали ткать на таком количестве станков, какое пока никто толком не мог назвать, потому что они расширяли и расширяли зону обслуживания. Что случилось? Разве все, кто руководили и планировали, были круглыми идиотами, ни черта не понимали?
Понимали, конечно. Но произошло событие огромного исторического значения. И твой долг, Серго, стать по главе. Но… Никогда не обходится без «но»! Всеобщий порыв рабочих охлаждается, прорыв к будущему сдерживается обывательским скептицизмом, а подчас и саботажем людей, принимающих зов и крик души за очередную кампанию. Одни бюрократы относятся к движению, идущему снизу, высокомерно: кто, мол, такие Стаханов, Бусыгин, что они понимают, почему должны нам указывать? Другие, огорошенные простотой стахановского метода — правильное разделение труда, полное использование машин и рабочего времени, — все еще присматриваются и не спешат организовать важнейшее государственное дело. Третьи не без повода и основания боятся, что стахановское движение вызовет повышение планов. Рабочие не боятся, а они боятся! Страна содрогается, разрывается и надрывается в выборе между азиатчиной и цивилизованностью, а они только о себе и думают. Повторяется то, что было при начале всесоюзного соревнования — на Выборгской в Ленинграде, когда принимали встречный план.
Кто тогда встал против обывательщины и азиатчины? Тот же, кто теперь поддерживает Стаханова и стахановцев, — прежде всего лучшие инженеры, лучшие ученые, лучшие большевики. Управление нашей промышленностью — это сочетание всенародной инициативы с централизованным руководствам… Старики на Кавказе советуют: будь первым, когда надо слышать, и последним, когда надо говорить. Слушай, Серго, и прислушивайся. А уж коли раскроешь рот, не забывай, что существует лишь один способ влиять на других: сказать им о том, что стало предметом их желаний, и показать, как этого добиться.
Пригласил Стаханова и стахановцев в Москву на Октябрьские праздники, потом собрал у себя в кабинете. Сквозь проемы высоченных окон мягко сеется свет скупого дня, а на длинном столе сияют яблоки и апельсины. Стулья, что поближе к рабочему месту наркома, уже заняты. Вот и сам он — идет, задерживаясь возле каждого гостя, жмет руку кряжистого могучего парня. Здоров, крепок, надежен. И так ему тесен впервые надетый москвошвеейский пиджак, так некстати галстук, повязанный конечно же в последний момент директором или парторгом.
— Я, товарищ Серго, со станкозавода вашего имени в Москве.
— Ты — Гудов? Поговорим особо о том, как тебя выгоняли. — Переходит к худощавому, наголо стриженному хлопцу, с бледноватым лицом, с большими серыми глазами и девичьими ресницам к, ласково трясет за плечо: — Вот ты какой! А я думал, Стаханов — великан…
Как только перестали хлопать в ладоши, слегка успокоились и вновь расселись, Серго к делу:
— Ну, расскажите, какие чудеса творите. Как добиваетесь?..
Пошли выступления. Первым — Алексей Стаханов, за ним Петр Кривонос, Александр Бусыгин, Евдокия Виноградова, Мария Виноградова, Иван Гудов. Тут Серго кивнул:
— Гудов пусть расскажет в течение пяти минут, как его выгоняли с завода.
Гудов подошел к столу наркома, одернул пиджак, выпростал шею из галстука, глянул прямо, без робости, вроде даже с вызовом: вот он, каков я, задира. Загудел молодецким, чуть хрипловатым баском. (Может, за то из рода в род и Гудовы?):