— Почему он именно тебе позвонил?
— Не знаю. Видимо, как-то связывает со мной… Да, все может человек, если захочет по-настоящему. Теперь остается немного — всенародно захотеть.
— Хорошее «немного»!
— Ничего, сладим.
— Чай будешь допивать? — Зина принялась убирать со стола. — Этери с утра в школу, тебе — открывать совещание стахановцев. Выступление приготовил?
— Не беспокойся.
— Смотри, не забыть бы с утра впопыхах. Где оно?
— Здесь, — с улыбкой коснулся ладонью лба. — И здесь, — дотронулся до левой стороны груди. — Не забуду, не беспокойся.
Первое Всесоюзное совещание рабочих и работниц — стахановцев промышленности и транспорта Серго открыл в здании Центрального Комитета партии на Старой площади. Но оказалось, что зал заседаний ЦК тесноват. Перешли в Большой Кремлевский дворец.
За четыре дня выступили все известные стахановцы, представители всех промышленных районов, крупнейших заводов, портов, железных дорог, ведущие сотрудники Наркомтяжпрома и, кажется, все члены Политбюро.
Особенно растрогало выступление Курьянова — самого юного участника совещания, токаря из Куйбышева. Маленький, от горшка два вершка. Курносенький. В пиджаке, в белой рубашке с галстуком, он запрыгнул на трибуну и исчез — не видно стало из президиума. Члены правительства подались вперед. Перегнулись через борт, С улыбкой рассматривали мальчонку. Он смутился. Но быстро овладел собой. Пригладил аккуратно подстриженные вихры. Как большой, передал пламенный привет от рабочих, служащих, комсомольцев и всего рабочего состава карбюраторного завода. Как заправский оратор, отпил воды — чуть не целый стакан. Куда только вошло? С важностью откашлялся. И заговорил звонко, по-мальчишечьи выкрикивая, стараясь тянуться вверх, к микрофону:
— Когда я сдал техминимум, мне дали осваивать плунжер для особого дизельного насоса, который впервые изготовляется в Советском Союзе…
«Верно, впервые, — думал Серго на председательском месте. — Сгодится как раз для такого танка, который конструируют Кошкин с товарищами…»
А Курьянов с гордостью продолжал:
— Я взялся уплотнить свой рабочий день и был среди рабочих рационализатором.
— Сколько зарабатываешь? — спросил Серго.
— Первые полгода зарабатывал по четыре — шесть рублей в день, сейчас зарабатываю двадцать пять рублей в день. Товарищи, за мою хорошую работу ко мне прикрепили ученика старше меня и больше меня намного. Мне семнадцать лет, а ему восемнадцать.
— Ты стахановец или кто? — вновь спросил Серго.
— Я бусыгинец. Первым организатором у нас был Бусыгин, который дал рекорд выше американского по ковке коленчатого вала. Когда организовалось стахановско-бусыгинское движение, мы в инструментальном цеху проработали этот вопрос лучше, чем в остальных цехах. У нас уже имеется не один бусыгинец-стахановец, как я. Профсоюзная организация учла, что я хорошо работаю, и премировала меня комнатой с полным оборудованием…
«Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути…» «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…» «Молодежь — на автомобиль, на трактор, на самолет!..» Предметом гордости или зависти каждого мальчишки и каждой девчонки стали значки парашютиста, ГТО, ворошиловского стрелка, желанным мостом учебы и развлечения- автоклубы, аэроклубы. «Фирмы» Туполева, Поликарпова и Григоровича дали Красной Армии необходимые самолеты — учебные», разведчики, истребители, больше тысячи тяжелых бомбардировщиков, а гражданскому воздушному флоту — трехмоторные «Крылья Советов», пятимоторный «Правда».
В честь сорокалетия литературной деятельности Максима Горького решено построить гигантский агитсамолет его имени, начать сбор средств по всему Союзу. Популярный журналист Михаил Кольцов возглавил комитет содействия строительству. Объявили открытый конкурс на лучший проект. Поступает великое множество предложений, в основном, конечно, от энтузиастов, и, конечно, принято предложение Туполева: усилить задуманный им шестимоторный бомбардировщик еще двумя микулинскими моторами, создать небывалый агитсамолет и заодно проверить, до каких размеров целесообразно увеличивать бомбардировщики. Семнадцатого июня тридцать четвертого года Михаил Громов, шеф-пилот ЦАГИ, впервые взлетает на самолете длиною тридцать три метра, с размахом крыла шестьдесят три метра, весом сорок две тонны, способном поднять и нести четырнадцать тонн. Через два дня «Максим Горький» проплывает над Красной площадью, приветствуя челюскинцев, их спасителей, москвичей…