— Ничего, не впервой…
Будто прокатный стан над головой грохнул и откатился — ушам больно, спасибо, шлем на голове — с наушниками. От четырех орудийных выстрелов танк наполнился едким, колющим глаза дымом. Кошкин, щадя наркомовы легкие, приоткрыл люк.
— Закрой немедленно! — сквозь кашель потребовал Серго. — Пусть все будет как в боевой обстановке.
И только расстреляв «вражескую» батарею, двинулись дальше.
— Орудие на корму! — командует Кошкин.
В вихревом гуде Серго различает зубчато-скребущее завывание над затылком: башня отворачивается. Впереди бурелом, из него высится выстоявшая ураган сосна. Рука сама подбирает рычаг левого фрикциона, ноге хочется притормозить.
— Куд-да?! — яростно клокочет в наушниках голос Кошкина. — Вперед! А форсаж дядя будет включать?
Серго толкает рычажок до упора. Машина кланяется так, что в смотровой панораме исчезает горизонт. Снег, только снег в поле зрения. Поддав под спину, танк выравнивается, словно на волне взмывает, приседая кормой. У-ух!.. Снег бежит навстречу быстрее, еще быстрее, летит. И сосна с ним. Жестко. Тряско. Но кажется, и ты летишь. Невесомость. Рев двигателя переходит в басовитый свист, в сплошной секуще-пронзительный выхлоп, в безмолвие. Нет, не безмолвие. Слышно дыхание в наушниках шлемофона. Чье? Кошкина? Или эфир набухает тревогой, эсэсовцы маршируют по Берлину. Гитлер произносит воинственные речи? Слышится? Видится? Это же технически невозможно. Технически — да, но… Не видать, как машина сшибает сосну, — только брызги щепы застят белый свет. Миг — и развеяны. Нет, не щепа брызнула — сталь крупповская, гитлеровская не выдержала под Москвой, под Сталинградом, под Прохоровкой…
«Железом и кровью взять нас хотите? Вот вам железо и кровь! От Магнитки и Днепрогэса. От Леонардо да Винчи, давшего идею танка, от Андрея Чохова и Михаила Кошкина. Сталь на сталь, труд на труд, ум на ум. Как хорошо, уютно, когда ноги обуты такой сталью! Эх, тройка, птица-тройка, кто тебя выдумал? Знать, у бойкого народа ты могла только родиться, в той земле, что не любит шутить, а ровнем-гладнем разметнулась на полсвета…»
Говорите, плохо видно в смотровую панораму? Дудка! И судьбу свою видать, и всю землю разом, прошлое и будущее…
Через два года после смерти Серго, за год до смерти Кошкина их танк будет принят на вооружение — пойдет массовое производство в Харькове, Сталинграде. А когда там прекратится по причине войны — начнется в Челябинске на тракторном, в Свердловске на Уралмаше, в Горьком на «Красном Сормове»… Наши хлеб, металл, энергия в прах перемелют голод, нищету, страх и ненависть. От Урала до Праги памятниками доброте, мудрости, любви, как чеховские царь-пушки, встанут на пьедесталы «тридцатьчетверки», опаленные — не сгоревшие в огне, поднятые из воды великих рек, — непобежденные. И не слишком расположенные к нам стратеги Запада скажут:
— Из всех видов боевой техники, с которыми столкнулись германские войска во второй мировой койне, ни один не вызвал у них такого шока, как русский танк «Т-34» летом 1941 года. Блестящий успех танковой кампании вермахта во Франции в предшествующем году укрепил старательно насаждавшуюся нацизмом веру в немецкое превосходство. Открытие, что «недочеловеки», как нацистская философия пренебрежительно называла русских, сумели создать танки, которые значительно опередили по боевым качествам их собственные, вызвало страх как в верхних, так и низших эшелонах гитлеровской армии…
— Танк «Т-34» своим рождением был обязан людям, которые сумели увидеть поле боя середины двадцатого столетия лучше, чем смог это сделать кто-нибудь другой на Западе…
А Гудериан, танковый бог Адольфа Гитлера, едва не плененный «тридцатьчетверками» в первый же день великой войны, с горечью признает:
— Видные конструкторы, промышленники и офицеры управления вооружения приезжали в мою танковую армию для ознакомления с русским танком «Т-34». Предложения офицеров-фронтовиков выпускать точно такие же танки, как «Т-34», для выправления в наикратчайший срок чрезвычайно неблагоприятного положения германских бронетанковых сил, не встретили у конструкторов никакой поддержки. Конструкторов смущало, между прочим, не отвращение к подражанию, а невозможность выпуска с требуемой быстротой важнейших деталей «Т-34», особенно алюминиевого дизельного мотора. Кроме того, наша легированная сталь; качество которой снижалось отсутствием необходимого сырья, также уступала легированной стали русских…
Так будет.
Да будет так. Вперед! Вместе с Кошкиным! С Кошкиными! «Узнаю тебя, жизнь, принимаю и приветствую звоном щита!» Как жаль, что эта бешеная гонка вот-вот закончится.