— Кто про что, а курица знай про пшено, — бросил Серго.
Сандро хотел сесть на незанятый стул, но Ярославский предупредительно подставил другой.
— Ага, нельзя сюда! — Прежде чем сесть, Сандро выложил на стол пакет чурчхелы, попросил, чтобы Марианна раздала всем:
— Такой у нас обычай — на Новый год дети угощают всех сладостями, чтобы жизнь сладкой была, — и глянул на Серго, как бы ожидая поддержки. Похлопал бочонок по боку, умело вынул затычку, разлил вино по рюмкам. Конечно, не натуральное. Натуральное сюда ни в какой посылке но доставишь, но все же кахетинское. Чувствуешь, генацвале, Алазанской долиной пахнет? — Заговорил по-грузински, обращаясь только к Серго.
И чем дольше он говорил, тем больше Серго мрачнел, косился на незанятое место, словно стыдясь чего-то. Наконец Сандро умолк и, стоя с поднятой рюмкой, ждал ответного слова.
— Извини, дорогой… — Серго опять покосился на незанятое место. Мельком вспомнилось говоренное Надеждой Константиновной о том, как, расходясь с друзьями политически, Ленин рвет с ними и лично. — Извини, но… Говорить в компании на языке, который большинству непонятен… Где хочешь тебе скажут: хоть в Париже, хоть в Тифлисе… — Обратился ко всем: — Этот господин предлагает тост за Грузию, отдельную от других, особенно от русских, которых он ненавидит за то, что убили его брата Ладо в Метехском замке. Извини, дорогой! Но не русские убили — убили те же, кто убил Ивана Бабушкина. Хоть это пора бы уже понимать!.. Крошечной патриархальной республики с тебя довольно, а мне, правильно ты сказал, интернационал подавай — и ни на грош меньше! Да лучше меня тебе ответит твой светлой памяти брат, который так любил повторять нашу народную пословицу: «Одной рукой в ладоши не хлопнешь»… Знаешь, что он делал в подобных случаях?.. Очень прошу уважаемую хозяйку меня извинить… Вот что он делал в подобных случаях. — И Серго выплеснул вино из рюмки себе под ноги.
— Кровная обида! — вскричал Сандро.
— Молодец! — поднялся Ярославский, указывая на незанятое место: — И он бы вас одобрил, Серго.
Клавдия Ивановна встала рядом с мужем, как бы защищая его и защищаясь:
Марксисты считают национальный вопрос пробным зубом социал-демократа. Гнилой, Сандро, зуб у вас.
Их поддержал Петровский:
— Не любите вы свою Грузию.
С бочонком в одной руке, другой успев нахлобучить шапку, подхватить доху, Сандро вылетел прочь. Стало тихо, тихо
«Тик-так, тик-так, тик-так…»
Теперь только Серго посмотрел на Зину и почувствовал, как устал, как душно в тесной комнате. Молчание нарушила Марьянка:
— Это Дед Мороз был, мама?
— Нет, девочка, успокойся…
— Когда же он придет?
— Скоро… Обязательно придет. Ложись, родная, тебе спать пора.
«Тик-так, тик-так, тик-так…»
Наступил тысяча девятьсот семнадцатый.
НЕБЫВАЕМОЕ БЫВАЕТ
Прямиком из поездки к больным, в дохе и тулупе, Сорго ворвался в комнату Зины, подхватил, закружил:
— Ур-ра! Сейчас же едем в Якутск!
— Дорогой! На носу экзамены…
— Революция, а у нее экзамены!
— Но пойми же… Приеду к тебе в Якутск, а пока…
Очень обиженный, в тот же вечер Серго заказал на почтовой станции перекладных лошадей и укатил.
В Якутске ссыльные уже избрали ревком: Кирсанова, Петровский (председатель), Орджоникидзе (избран заочно товарищем председателя)… Взять власть в свои руки… Потом это станет хрестоматийным и общепонятным, но тогда… «Я так утомлен, что еле вожу пером», — пишет Серго родной Зине и ждет не дождется, когда же она приедет к нему. Живет на скудных харчах в комнатке при больнице — железная койка, стол, табурет. Больше, если б и захотел, сюда не поставишь…
Замечательное, однако, помещение! Хотя и редко, но здесь появляется Зина. И тогда комнатка при больнице превращается в сказочный дворец. Конечно, не оттого, что Зина чисто выбелила стены, повесила кружевную занавеску — собственное рукоделие… И еще чем хороша комнатка: отсюда идешь делать настоящее дело…
Вот бурное заседание Комитета общественной безопасности. Обсуждают, признавать или не признавать союз, организованный служащими правительственных учреждений. Гражданин Орджоникидзе весьма запальчив спрашивает, состоят ли в означенном союзе бывший окружной исправник и бывший полицейский пристав. Да состоят. И гражданин Орджоникидзе вскипает:
— Как смеете взывать к доверию? Никогда не будем доверять вчерашнему шпику и надзирателю за ссыльными! Все чиновники.