А Ленин остановился, продолжал думать, но уже вслух:
— Не повредит ли мой переход на нелегальное положение авторитету партии, ее деятельности в массах? И потом… Ах, как заманчиво явиться на суд, общенародно зажарить всю эту сволочь, используя такую трибуну!..
Сталин, не очень рослый, щупловатый, внушительно преградил дорогу.
И Серго шагнул наперерез, точно испугавшись, что Ленин уйдет сдаваться на милость Керенского:
— Никакого гласного суда не будет, Владимир Ильич! Вы лучше нас это понимаете!
— Так-то оно так, да уж очень унизительно прятаться… — Конечно, Ленин был против явки на суд, но его смущал Ногин, на которого он поглядывал озадаченно и настороженно.
Весомо, с ударением на каждом слове, Сталин произнес:
— Юнкера до тюрьмы не доведут, убьют по дороге.
В наступившей тишине из передней раздался сочный девичий смех. Затем вошла дочь Аллилуева. Несмотря на напряженность момента, Серго успел заметить: Сталин весьма оживился и смутился одновременно. Так что Серго отметил про себя: «Ишь ты! Седина в бороду — бес в ребро!»
Ильич между тем с пристрастием выспрашивал у вошедшей, что она успела увидеть, услышать, пока возвращалась из-за города в поезде. Девушка, польщенная вниманием, слегка играя и рисуясь под взглядами, сфокусированными на ней, рассказывала:
— Тащились!.. В час по чайной ложке. Разговоры в вагоне!.. — Помедлила, но решилась, мило скорчила пухлые губки, раздула свежие, чуть матовые от загара щеки, пародируя кого-то, несимпатичного ей: — «Главный виновник недавнего восстания бежал к Вильгельму».
— На чем же я бежал?
— На миноносце и на подводной лодке сразу. Да с какой-то артисткой, одни говорят, певичкой, другие — танцовщицей.
— А может, и с певичкой, и с танцовщицей? — Ильич закатился тем безудержным, от души, смехом, который объяснял, почему его так любят дети. — Ох, шуты гороховые!
Девушка, поощренная таким оборотом, разошлась:
— Больше всех старался дьякон, против меня сидел, у окна «Паства православная! Народился антихрист имя ему — Ленин».
— Гм… — Ильич посерьезнел. И к товарищам: — На разведку в Таврический идут представители двух взаимоисключающих течений, ну, допустим, товарищ Серго и товарищ Макар.
— Что еще разведывать? — возмутился Серго.
Но Ленин:
— Дисциплина есть дисциплина. Торопитесь. Время не терпит.
Всю дорогу Серго и Ногин спорили о предстоявших переговорах с Анисимовым, членом президиума Центрального Исполнительного Комитета и Петроградского Совета. Ногин доказывал, будто можно добиться гарантий того, что Ильича посадят в Петропавловскую крепость, где гарнизон целиком наш.
— А если в «Кресты»? — возражал Серго. — И вообще! Какие гарантии могут быть в нынешнюю заваруху? Как можно рисковать его жизнью? Ты можешь быть уверен, что будешь жив завтра? Я могу быть уверен? Но это — мы с тобой, а то — он… Спят и видят, как бы обезглавить партию…
Анисимов относительно Петропавловки наотрез отказал и по поводу гарантий содержания Ильича в «Крестах» высказался не слишком уверенно. Серго потребовал абсолютных гарантий безопасности Ленина. Понимал, ни один здравомыслящий человек дать подобные гарантии сейчас не мог, но потребовал — пусть Ноги убедится в сомнительности своей позиции. Анисимов был хотя и меньшевик, но из донецких рабочих. Серго чувствовал, что ему страшно подумать о возможной ответственности за жизнь Ленина, и объявил:
— Точка. Мы вам Ильича не дадим.
Ногин поддержал.
У Анисимова вроде от сердца отлегло. Пожаловался доверительно:
— Не знаешь, ребята, где сам завтра окажешься. «Гарантии»! Смешно. — Прощаясь, он пожал руку молча, но красноречиво, будто желал Ильичу подольше не встречаться с ним, Анисимовым. Нет, недаром потом террористы-эсеры признают, что покушения на Ленин на в коем случае нельзя поручать рабочим.
Ногин задержался по делам в ЦИК, а Серго носив шил обратно.
У выхода из Таврического дворца встретил Луначарского. Анатолий Васильевич проводил Серго через дышавшую зноем площадь, просил передать Ленину, чтобы ни в коем разе не садился в тюрьму. Власть у коалиции «демократов» лишь формально. Фактически она — у корниловцев, а завтра, возможно, и формально перейдет к ним.