— Но ведь это же турки! — любил повторять с невыразимым презрением Шукри-бей, когда оставался наедине с двумя лейтенантами-англичанами, служившими под его командой на «Фетхи-Буленде». Кроме них, на броненосце было еще двадцать английских матросов, служивших в качестве унтер-офицеров и комендоров, а также инженер, исполнявший обязанности старшего механика.
Но несмотря ни на что, капитан «Фетхи-Буленда» был вполне доволен жизнью, особенно когда думал о своем бывшем сослуживце — лейтенанте Манторпе. Тот, хотя и вступил в турецкую службу месяцем раньше, но командовал до сих пор лишь речным броненосцем «Хафзи-Рахман», действовавшем на Дунае.
Несколько неприятных часов испытал Шукри-бей, когда их эскадру, стоявшую в Сулине, атаковали ночью русские минные катера. Он хорошо помнил, каким страхом был объят экипаж и какое беспокойство чувствовал сам, напряженно вглядываясь в беспросветный мрак ночи, откуда в любую минуту мог появиться бесшумный, стремительный катер с грозно опущенным в воду шестом. Он помнил, как стрелки с борта беспорядочно палили в любое темное пятно, которое померещилось им на воде, и как он вынужден был запретить это, опасаясь, что попадут в своих. Не забыл Шукри-бей и то, как высоко взметнулось пламя, осветившее на мгновение высокий борт соседнего корабля, как грохнул взрыв, как вдали повторилось то же и как он, слушая бешеную пальбу с атакованных судов, ждал своей очереди.
Но скоро стихло, а утром все со страхом и одновременно с облегчением смотрели на осевший в воде почти по палубу броненосец «Иджалие», на разметанный вторым взрывом бон у «Мукадем-Хаира». Скоро стало известно, что экипаж одного из русских катеров взят в плен и содержится на «Мукадем-Хаире». Шукри-бей не мог сдержать желания видеть этих безрассудно смелых людей, способных идти, казалось, на верную смерть. Он велел подать вельбот, отправился на «Мукадем-Хаир» и заявил там, что желал бы говорить с командиром катера.
Мистер Шакр не отдавал себе ясного отчета, каким он хотел найти пленного врага, но, вероятно, бессознательно желал увидеть что-то необычайное, так как почувствовав разочарование при виде худощавого, белокурого молодого человека. Лейтенант Пущин хорошо говорил по-английски, но смертельно устал и, вежливо отвечая на вопросы «англо-турка», как он про себя назвал своего непрошеного собеседника, с нетерпением ждал, когда он уйдет и можно будет уснуть.
Но мистер Шакр редко заслуживал упрек в излишней деликатности. Плотно поместив свою массивную фигуру на принайтованный к полу каюты стул, он поинтересовался, как был доставлен катер к Сулину. Пущин рассказал о пароходе «Константин», о его целях и назначении, как носителя минных катеров. Шукри-бей почувствовал досаду — ничего подобного не только в турецком, но и в английском флоте не было.
Потом он перешел к самому важному вопросу — какой оклад у командира минного катера. И с изумлением узнал, после подсчета сравнительной стоимости русской и английской валют, что лейтенант Пущин получает в два раза меньше жалования, чем лейтенант-англичанин на его корвете.
— Так значит, — спросил он, — командиру катера полагается солидная премия за каждую минную атаку? Сколько же это?
Пущин не сразу понял его, но когда сообразил, то, несмотря на усталость, рассмеялся. От премии он бы не отказался, жалование действительно скудное, но ничего подобного в русском флоте, к сожалению, не заведено.
— Так что же вас заставило взяться за это сумасшедшее дело? — вскричал потрясенный англичанин. — Боялись, что сошлют в Сибирь?
Пущин опять улыбнулся.
— На борту «Константина» все добровольцы, господин капитан, от юнги до командира!
С Шукри-бея было достаточно. Он встал и, пробормотав что-то похожее на прощание, вышел. Он был потрясен. Этот человек опрокидывал все его представления о ценности и смысле морской службы. Капитан размышлял о тайне русской души. Оказывается, в этой стране можно встретить людей (да не нескольких, а экипаж целого корабля!), готовых почти бесплатно (это его особенно потрясло) идти на страшный риск. Он одновременно и презирал их и восхищался ими. Но все эти чувства победила зарождавшаяся бессознательная ненависть к экипажу «Константина». Самим фактом своего существования этот корабль отрицал те основы, на которых покоилась жизнь мистера Шакра и которые он и сейчас считал единственно справедливыми.
Он осмотрел минный катер русских. Команда затопила его, но там было мелко, и турки подняли суденышко. Капитана удивила хрупкость скорлупки, на которой русские вошли на рейд, преодолевая сильную встречную волну.