— Отлично, — сержант повернулся к нам. — Повторяйте за мной. Я, будучи совершеннолетним, по собственной воле…
— Я, — подхватили мы, — будучи совершеннолетним, по собственной воле…
— …без принуждения физического, словесного либо любого другого характера, будучи в установленной форме извещен и предупрежден о сути и значении данной присяги… вступаю в ряды вооруженных сил Земной Федерации на срок не менее двух лет либо любой другой по требованию службы…
Тут я слегка запнулся. Я всегда считал, что срок больше двух лет не бывает. Нам так обычно говорили. А что, если мы подписались на всю оставшуюся жизнь?
— …клянусь соблюдать и защищать Конституцию Федерации от всех ее земных и неземных врагов; укреплять и защищать конституционные права и свободы всех граждан и других лиц, в законном порядке проживающих на территории Федерации и ассоциированных государств; выполнять возложенные на меня законом и определенные его законными представителями обязанности на Земле и вне ее… беспрекословно подчиняться всем законным приказам главнокомандующего вооруженных сил Земли, старших офицеров и приравненных к ним лиц… а также требовать такого подчинения от всех военнослужащих, других лиц, а также негуманоидов, определенных в законном порядке под мое командование… и, по окончании срока, будучи уволенным с почетом в отставку либо будучи по окончании означенного срока зачислен в запас, выполнять все предписания и обязанности и пользоваться всеми без исключения правами гражданина Федерации, включая права, обязанности и привилегии, связанные с пожизненным правом избирать и быть избранным на государственные должности, пока право это не будет отнято у меня смертью либо по окончательному, не подлежащему обжалованию решению суда равных мне.
Ф-фу! На занятиях по истории и философии морали мистер Дюбуа анализировал с нами текст присяги, фразу за фразой, но, пока она не прокатится по тебе одним махом, словно тяжелый и неотвратимый Джаггернаут, не понимаешь ее истинного веса.
По крайней мере, она заставила меня осознать, что я больше не штатский с пустотой в голове и выпущенной из-под ремня рубахой. Я еще не знал, кем я стал, но знал, кем больше не являюсь.
— И да поможет мне Бог! — закончили мы хором.
Карл при этом перекрестился, как и женщина-клерк, что была посимпатичнее.
После этого мы все пятеро еще расписались и оставили отпечатки пальцев, сделали цветные фото меня и Карла в профиль и анфас и подшили их в наши досье. Наконец флотский сержант поднял голову.
— Самое время перекусить, парни.
Я сглотнул комок в горле.
— Э-э… сержант.
— М-да? Говори.
— А можно отсюда с родителями связаться? Сказать, что я… Рассказать, как все получилось?
— Да мы с тобой лучше сделаем.
— Сэр?
— Вам предоставляется увольнительная на сорок восемь часов, — сержант холодно усмехнулся. — Знаете, что вам будет, если не вернетесь?
— Э-э… трибунал?
— Да ни черта. Ничего не будет. Сделают в бумагах отметку: «срок удовлетворительно не окончен», и никакого второго шанса его выслужить на веки вечные. Вам дают поостыть. Мы так отсеиваем сосунков-переростков, которым не больно-то и хотелось на самом деле и которым не следовало даже заикаться о присяге. Правительство экономит деньги, а детишкам с предками — никакого расстройства. Соседи даже не догадаются. Можно даже родителям не говорить, — он оттолкнул кресло от стола. — Ну, увидимся послезавтра. Если вообще увидимся. Забирайте свое хозяйство.
Увольнительная вышла отвратительная. Отец разбушевался, затем вовсе перестал со мной разговаривать. Мама слегла. Когда я часом раньше, чем надо было, ушел, никто даже не заметил, кроме повара, приготовившего завтрак, и прислуги.
Я встал перед деревянной конторкой, за которой уже сидел сержант, подумал, что, наверное, надо бы отдать честь, а потом подумал, что не знаю как. Сержант поднял голову.
— Надо же. Вот твои бумаги. Неси их в двести первую комнату, там тебя начнут обрабатывать. Постучи и входи.
Через два дня я уже знал, что пилотом мне не бывать. Заключения комиссии были такими: «пространственное воображение — посредственное, способности к математике — посредственные, математическая подготовка — слабая, время реакции — норма, зрение хорошее». Я обрадовался, когда они приписали два последних вывода, а то уже чувствовал, что сосчитать собственные пальцы — выше моих возможностей.