Но когда-то и я считал, что занимался самой что ни на есть ерундой. Вот, к примеру… Мы пробыли в лагере неделю, и нам выдали для поверок полевую форму в дополнение к нестроевой, которую мы в то время носили. Парадную мы получили много позже. Я отнес китель в каптерку и пожаловался кладовщику. Я думал, что он вольноопределяющийся, знаки различия я определять тогда не умел, иначе даже рот при нем открыть не осмелился бы.
— Сержант, мне китель велик. Командир говорит, что я будто палатку напялил.
Он поглядел на мое одеяние, но даже не притронулся к нему.
— Да ну?
— Ага, а я хочу, чтобы он был по размеру.
Он даже не шелохнулся.
— Позволь мне тебя просветить, сынок. В армии есть только два размера — слишком большой и слишком маленький.
— Но мой командир…
— Не сомневаюсь.
— А мне-то что делать?
— А, так тебе совет нужен! Ладно, это у меня в запасе найдется. Свеженькие, только сегодня поступили. М-мм… я скажу тебе, что сделаю. Вот иголка, я даже дам тебе целую катушку ниток. Ножницы тебе без надобности, бритвой сподручнее. Ушей в бедрах, а плечи не трогай. Это тебе на вырост.
Единственный комментарий сержанта Зима по поводу моих портновских успехов:
— Мог бы сделать получше. Два часа дополнительного дежурства.
К следующему смотру я сделал получше.
Те первые шесть недель были насыщены смотрами и муштрой. Со временем, пока народ отсеивался и разбегался по домам или еще куда, мы дошли до уровня, когда способны были сделать пятьдесят миль за десять часов. Для хорошей лошади — на тот случай, если вы никогда не пользовались ногами, — это очень прилично. Отдыхали мы не останавливаясь, просто меняли аллюр: тихий ход, быстрый ход, трусцой. Порой мы, прошагав в один конец, разбивали лагерь, съедали полевой рацион, ночевали в спальных мешках, а на следующий день отправлялись обратно.
Однажды мы вышли в однодневный маршрут, никаких спальников, никакой еды. Когда мы не остановились на завтрак, я не удивился, я уже научился воровать из столовой сахар и черствый хлеб и прятать по карманам, но когда подошло время обеда, а мы все еще шли в сторону от лагеря, я заволновался. Но я уже знал, что лучше воздержаться от глупых вопросов.
Перед тем как стемнело, мы остановились, все три роты, уже достаточно поредевшие. Был устроен батальонный смотр, без музыки, затем расставили часовых, а нас распустили. Я немедленно пошел искать капрал-инструктора Бронски, потому что с ним было немного легче общаться, чем с остальными… а еще из-за чувства ответственности. По тем временам мне посчастливилось стать рекрут-капралом. Шевроны эти ничего не значили, привилегия была одна — тебя сержант тебя пилил за то, что бы ни натворило твое отделение или ты лично. А еще лычки могли исчезнуть с рукава так же быстро, как и появились. Зим для начала опробовал в роли рекрут-капралов всех, кто был старше, а я унаследовал шевроны пару дней назад, когда прежний командир отделения сложился пополам и отправился в госпиталь. Я сказал:
— Капрал Бронски, что там слышно? Когда есть будем?
Он ухмыльнулся мне.
— У меня есть пара галет. Хочешь, чтобы я с тобой поделился?
— А? Нет, сэр, спасибо.
У меня съестных припасов было куда больше.
— Так ужина не будет?
— Мне, сынок, никто не докладывал. Но вертолетов я что-то не вижу. На твоем месте я собрал бы отделение и все выяснил. Может, кто-нибудь из вас сумеет подбить кролика камнем.
— Так точно, сэр. Но… Мы разве на ночь остаемся? Мы же не взяли спальников.
Брови капрала взлетели вверх.
— Нет спальников? Ух ты! — Он что-то обдумал. — Хм-мм… видел, как во время бурана овцы сбиваются в одну кучу?
— Никак нет, сэр.
— Попробуй. Овцы не мерзнут, может, и вы не замерзнете. А если любишь одиночество, можно всю ночь ходить кругами. Никто тебя не побеспокоит, пока не выходишь за периметр. Да и не замерзнешь на ходу. Правда, завтра немного устанешь.
Он опять ухмыльнулся.
Я откозырял и вернулся к отделению. Мы поделили припасы, и у меня оказалось намного меньше еды, чем было вначале; некоторые из моих идиотов либо не прихватили с собой что поесть, либо уже все сожрали на марше. Но несколько галет и чернослив неплохо глушит аварийную сирену в желудке.
Фокус с овцами тоже сработал; его проделали все наши три отделения. Не буду рекомендовать этот способ для ночевки; ты оказываешься либо с краю, подмерзая с одного бока, и пытаешься забраться внутрь, либо внутри, где тепло, но все только тем и занимаются, что пихают тебя локтями и коленями и дышат в лицо нечищенной пастью. Так всю ночь и мигрируешь из одного состояния в другое, своего рода броуновское движение, не просыпаешься, но и не засыпаешь как следует. Ночь продолжается сотню лет.