Впрочем, последний вариант сам по себе не применяется, обычно он — приятное добавление к строгому взысканию, вроде вишенки в порции мороженого. Он — что-то вроде напоминания тебе и всему миру в придачу, что ты выкинул не просто глупость, которая потребовала внимания военной полиции, но нечто, несовместимое со званием десантника. И поэтому не можешь общаться с товарищами, пока не исправишься.
Правда, в лагере Смита мы могли поехать в город, если не были в наряде, хорошо себя вели и т. д. Автобусы ходили в Ванкувер каждое воскресное утро сразу после богослужения, которое теперь сократилось до получаса после завтрака. Обратные рейсы привозили тебя обратно к ужину или отбою. Инструкторам дозволялось даже провести субботнюю ночь в городе, а то и целых три дня, если расписание позволяло.
Я только первый шаг сделал с подножки автобуса, а уже сообразил, насколько я изменился. Джонни больше не подходил для жизни. То есть для гражданской жизни. Все вокруг казалось восхитительно сложным и невероятно запутанным.
Плохого о Ванкувере не скажу. Красивый город, расположен удачно, жители очаровательные, гостеприимные и привыкли к военным на улицах. Для нас, солдат, в центре города был организован клуб, где каждую неделю устраивали танцы. Юные красотки всегда были не прочь потанцевать, девочки постарше следили, чтобы у застенчивого солдатика (к моему изумлению, и у меня… посидели бы несколько месяцев там, где на всю округу ни одной девчонки, если не считать крольчих, я бы на вас посмотрел!) была партнерша, на чьи ноги он мог бы всласть понаступать.
Но в первую вылазку я в клуб не пошел. Я вообще стоял и глазел по сторонам — на красивые дома; на витрины, в которых было столько всего полезного (и не только оружия!), что и не описать; на толпу людей, спешащих по делам или даже гуляющих просто так (и ни на ком не было одинаковой одежды!); и — на девушек.
В особенности на девушек. До сих пор я даже не сознавал, как они прекрасны. Слушайте, я к ним хорошо относился с того самого времени, как впервые заметил, что разница между нами заключается вовсе не в том, что мы неодинаково одеваемся. Насколько могу припомнить, я так и не вступил в тот период, когда мальчишки, как предполагается, узнав, что девочки от них отличаются, начинают их ненавидеть. Мне девочки нравились всегда.
Но только сегодня я сообразил, чего был лишен.
Девочки просто восхитительны. Просто стоять на углу и смотреть на них — сплошное удовольствие. Они же не ходят. Ну, не так, как мы ходим. Я не знаю, как это называется, но движение более сложное и, безусловно, красивое. Они не просто ноги переставляют, у них вообще движется все и в разных направлениях… очень грациозно.
Я бы до сих пор, наверное, там стоял, да вмешалась полиция.
— Как жизнь, ребятки? — поинтересовался представитель закона, оглядывая нас с ног до головы. — Развлекаемся?
Я быстро покосился на планки у него на кителе и остолбенел.
— Так точно, сэр!
— Ко мне можешь так не обращаться. Здесь это мало значит. А чего ж в клуб не идете?
Он дал нам адрес, объяснил, как пройти, и мы пошли туда — Пэт Лейви, Котенок Смит и я. Полицейский весело крикнул нам вслед:
— Счастливо отдохнуть, ребятки! Только не нарывайтесь!
Вот и сержант Зим напутствовал нас точно так же, когда в автобус сажал.
Но до клуба мы не дошли. Пэт Лейви ребенком жил в Сиэтле и захотел посмотреть на свой старый дом. Деньги у него были, и он предложил, что оплатит нам дорогу в автобусе, если мы вместе с ним поедем. Я не возражал, все было нормально. Автобусы бегали каждые двадцать минут, и нигде не говорилось, что увольнительную мы обязательно должны провести в Ванкувере. Смит тоже решил ехать.
Сиэтл не слишком отличался от Ванкувера, и девчонок там было — море. Мне очень понравилось. Но в Сиэтле не слишком привыкли к военным, да и место, где пообедать, выбрали неудачно.
Слушайте, мы даже не пили. Ну да, Котенок Смит взял одну — повторяю, одну — кружку пива к обеду, но был такой же дружелюбный и приветливый, как всегда. Он поэтому и заработал такое прозвище. Когда у нас случились первые тренировки по рукопашной, капрал Джонс с отвращением сказал про него: «Котенок лапкой и то сильней ударил бы!». Имя прилипло.