Можно не спрашивать – Лата явно не под угрозой. Сон у нее мирный и тихий. Вьются вокруг зеленые стебли знакомых и незнакомых растений, шелестят мирно-уютно. От старых развалин – Синтарин? – веет тишиной. Хотя нет, тут не только тишина, тут горечь и ощущение какой-то несправедливости, но давней, очень давней. А в остальном – спокойствие. Даже кот в этом сне спокойно проходится по драконьей спине, свысока поглядывая на время от времени возникающих мышей. Пару раз кот пробовал таки отловить "добычу", но мышки тут же отращивали крылья и улетали, так что домашнему хищнику осталось лишь высокомерно щурить зеленые глаза и игнорировать возможную еду. Из этого сна не хотелось уходить. У Мариты, к примеру, было куда неприятнее. Ее сны обычно поражали то блеском – украшения-платья-посуда, – то беспросветной серостью. И очень часто напоминали знатские платья – блестящие и роскошные, но притом очень жестко стягивающие тело. У Тира в снах интересно и опасно, в них вечно были кони, оружие, разведрейды, войны, стычки, трофеи, дамы… причем дамы тоже воспринимались как награды и трофеи. Сны раба из Зартхэ наполняла то обреченность, то тяжелая усталость… а порой злость. На свою беспомощность и на хозяев. У Дана сны были самые веселые и праздничные – там не было особых балов или празднеств, просто Дан жил так. Ярко и полно, принимая мир целиком как веселую игру. Раньше… сейчас лицо у Дана вроде прежнее, а вот в снах у него огонь и злость.
А вот здесь, у лиддийской землевички, уютно…
– А Син? – тихо спрашивает Латка. – А Марита?
Клод моментально утратил мирный настрой:
– Ты что, одна их спасать собираешься?
Девушка опустила глаза:
– Так я осторожно. Со мной дракон. Он помочь обещал. Мы тихонечко…
– Лата!
– Мррррряу! – послышалось рядом. Кот отвлекся от крылатых мышек, осознал, что на его хозяйку покушаются, и сейчас угрожающе ерошил шерсть, сверкал глазами и всем своим видом показывал, что не мешало б быть повежливей!
– Тихо, Дымушка, – успокоила негаданного защитника Лата. – Ну Клод… так ведь надо. Правда же? Ты ведь и сам не хочешь, чтобы они там оставались. Мы не будем рисковать. Так, присмотримся. Мы осторожно…
Когда-то отец, заслышав про будущую женитьбу сына, вздохнул: "О женщины. В светлых царствах богов им недаром приготовлены шелковые нити и станки-подушки. Кружева они плетут всю жизнь. В том числе и из нас". Тогда Клод почти обиделся, а сейчас невольно почувствовал себя в роли тех самых ниток, которые сплетают нежные девичьи руки. И хоть цепляйся, хоть рвись, ниточка, а все равно место тебе в узоре. Там и окажешься. Как задумано.
– Латка, никто не просит их там оставлять! Нас подожди просто!
– А если Сину за это время ошейник наденут?
Может, проще с драконом поговорить? А то у Клода уже возникло ощущение, будто он общается с травой ругельме – та охотно расступается под нажимом, но чуть отпустишь – и не заметишь, где прижимал. Ругельме расправляется и выглядит совершенно свежей и абсолютно нетронутой. Уф! Пусть с ней Дан разговаривает. У Дана, кажется, талант – уговаривать девушек. Вот пусть и попробует.
Сам Клод попробовал добраться до Сина, но тот, похоже, не спал… Или, может, спал слишком крепко. Юноша попробовал его "позвать" погромче. Но в этот момент его самого кто-то с силой дернул – по крайней мере, так ему показалось, и с силой выволок прочь… из сна.
Растаял странный полупрозрачный дракон, пропала девчонка… насмешливо мявкнул на прощанье кот… и Клода закружила темнота.
Темнота, темнота, лишь две ленты лунного света на полу, запах сена, боль в усталых ногах, шорох, скрип… странное напряжение в прохладной сыром воздухе… и хрип. Что его разбудило?…
– Х-х-х-х…
Хрип!
Клод вскочил. В углу, на куче сена… божья пара! Нет! Две сцепившиеся фигуры, один нависает сверху, упираясь, напрягая руки… второй, на коленях, силился оторвать или ослабить… это веревка? Веревка!
Тир душит Стимия!
– Тир, не смей! – Клод метнулся вперед… и полетел кувырком, наткнувшись на выставленную ногу. Искры брызнули целым фейерверком, и юноша увидел, ясно-ясно, бешеные серые глаза. – Ты с ума сошел… – выдохнул он. – Пусти его!
– Прочь!
Что произошло в следующий миг, он не рассмотрел. Стимий вдруг рванулся назад, прямо на Тира, тот согнулся, получив удар головой в живот, невнятно зарычал, и сцепившиеся фигуры полетели на пол. Кто-то вскрикнул – шум на чердаке разбудил хозяев, скрипнула чердачная дверца, зло грохнула об пол глиняная посуда… Клод попытался вскочить и чуть не заорал от боли в ноге. Вывих. Или перелом… Проклятье! Да что же теперь делать?