- Лора, ну как ты? Лучше?
Док улыбался, когда подходил ближе. Сейчас он выглядел совсем молодо – я бы ни за что не сказала, что он старше 25. Присев на корточки рядом с моей коляской, он протянул мороженое.
- Извини, не знал, какое ты любишь, поэтому взял шоколадное. Нравится?
Робко кивнуть – на самом деле я не очень люблю сладкое, но сейчас мороженое было как нельзя кстати. Мы случайно встретились с Доком в парке: меня в первый раз отпустили на прогулку без сопровождения, а он внезапно оказался здесь. Теперь, отложив книжку на колени, я изучала мороженое взглядом, решая, с какой стороны лучше подступиться к вафельному рожку.
- Ну, так что? Как твои ноги? – Заметив, что я благополучно все прослушала, Док устроил ладонь на моем колене и осторожно позвал,- Ло~ра, ты меня слушаешь?
- А?.. Да… Простите.
- Нет, не слушаешь,- он рассмеялся, и смех Дока был очень приятный, я слышала его впервые,- впрочем, надеюсь, тебе уже лучше.
Поднявшись, он зашел за спинку и, ухватившись за ручки коляски, мерно покатил меня по дорожке вперед. Смотреть по сторонам было больно: настолько зеленый и солнечный выдался день, что слепило даже само небо, полностью безоблачное. Мы почти не разговаривали, только изредка Док говорил что-то вроде: «А вот эта травка растет только при таких условиях. Ее очень любят есть по весне коты». Наконец, мы приехали к небольшому озерцу.
- Посидим? – Улыбнулся он,- обещаю не кусаться.
Не знаю, отчего, но настроение стало лучше. Док определенно умел лечить. И не только обычные физические болячки.
- Док, это нормально, что мне снится небо?
- Небо?
- Да,- я мялась, не зная, как сказать, мороженное подтаивало и грозило сорваться на ладонь с вершины рожка,- так странно. Я словно куда-то иду. Иду и не вижу дороги, не разбираю пути. Мне больно,- невольный взгляд на собственные отказавшие ноги,- но я иду. Иду не вопреки чему-то, не потому, что должна, и не потому, что что-то ощущаю. Это словно у меня нет иного выбора. Понимаете?.. Будто все уже решено, я не могу на это повлиять. Мне кажется, даже если бы я во снах не могла идти - я бы ползла. Цеплялась за выступы, подтаскивала тело за собой,- голос дрожит, но с этим ничего нельзя поделать,- и ползла. Меня там… кто-то ждет.
Моего лба осторожно коснулись, внимательные карие глаза чуть сощурились из-под очков.
- Возможно, следует продолжить усиленный курс реабилитации. Я пропишу хорошее снотворное. Оно поможет тебе спать без снов,- он улыбается тепло,- тебе больше не придется сталкиваться с этими кошмарами.
Он сказал это, и умом я понимала, что это мне на пользу. Что он целиком и полностью прав. Блаженное забвение, в которое можно уйти с головой. Но почему тогда ладонь сама до побелевших пальцев сжала колесо? И почему я так… боюсь остаться без снов?
Я проснулась от того, что плакала. По щекам текли слезы, я не могла их остановить. Это хваленое снотворное сделало свое дело - я не видела снов. Внутри стало совершенно пусто. Я кусала край подушки, сжималась комком, как могла, кусала губы, чтобы не закричать. Я не могла объяснить, отчего это, я не могла сказать, что происходит. Но мне казалось, что часть меня просто вырезали. Взяли и вырвали кусок, с мясом, не церемонясь. Я металась, не зная, куда себя деть, мне было неспокойно.
Подползла к краю постели, рука сама тянулась к ящику стола, пока я шарила в темноте, настольная лампа упала - мне было все равно. За стеной раздался шум - родители проснулись, засобирались, вбежали в комнату. Женщина стояла с раскрытым ртом и глазами, полными ужаса, смотрела на то, как я валяюсь на полу, сжимая в кулаке и мня, раздирая свои рисунки, захлебываясь слезами и соплями, безудержно икая. Я могла только рвать, рвать, рвать эти листы, я не могла их больше видеть… Я рыдала и мне было уже все равно, когда мое лицо схватили ее тощие и бледные пальцы, заставляя успокоиться, обнимая, прижимая к себе. Я сопротивлялась, как могла, но это продолжалось недолго.
Постепенно рыдания перешли просто в нервную икоту, кашель, сознание затуманилось. В последний раз я успела увидеть свои ладони, перед тем как провалиться от истощения и усталости в темноту.
- Мы не можем больше оставлять ее у вас. Мы пытались… но степень ее ранения слишком высока. Мы должны ее забрать.
- Но… как же так,- приглушенные рыдания. Я ничего не вижу, но могу слышать,- нет, пожалуйста…
- Мы не можем больше допустить повторения. Мы должны. Простите. Потом вы поймете, что так будет лучше. А сейчас позвольте…
Чьи-то руки касаются тела, поднимают, несут. Неважно, что будет дальше. Просто не оставляйте меня одну.
========== Часть 5. Новое ==========
Я буду всегда знать, что ты на меня смотришь.
В этих стенах кончалась жизнь. Кажется, мне делали больно, очень больно, но я этого не помнила. Только на руках, на сгибах локтей игольные пятнышки напоминали о том, что было будто бы со мной совсем недавно. Я думала, что это неправда, что они не могли со мной так поступить, но оттого лишь сильнее боялась всего, что происходило кругом.
Люди здесь были больные. Меня окружали бледные измученные окружением и собой лица, смотрящие в никуда взгляды. Я научилась быть тихой и смирной, не разговаривать без надобности, не реагировать на прикосновения. Кажется, я научилась быть идеальной рабой.
- Лия,- говорили мне.
Я оборачивалась на это имя и шла на звук, чтобы мне не сделали снова больно. Я совсем перестала видеть сны. Они думали, что лечат меня, но с каждым днем лишь убивали по капле, словно наслаждаясь процессом. Иногда приходил Док. Док печально смотрел на меня и говорил, что совсем скоро сможет помочь, если я захочу.
- Ты знаешь,- сказал он однажды, когда солнце было невероятно теплым, а небо – ясным,- Я хочу забрать тебя отсюда. Я привязался к тебе, Лия. Если ты пообещаешь хорошо себя вести, то я могу… Забрать тебя к себе. Хочешь?
Док был так добр ко мне. И я так желала исчезнуть отсюда, пропасть. Я и не знала, что ответить. Он лишь накрыл мои руки ладонями и улыбнулся:
- Тогда решено.
Доку разрешили. Я не видела больше тех людей, которые называли себя моими родителями, Док говорил, что их присутствие плохо сказывается на моем психическом здоровье. Я не возражала. Доку, наверное, было лучше знать.
Когда мы покидали лечебницу, я обернулась на прощание. Этот белый дом, утопающий в зелени улиц, снаружи казался игрушечным и ненастоящим, будто и не было тех долгих месяцев, что я провела здесь. Я бы и не могла сказать с точностью, сколько прошло времени, знала только, что достаточно, чтобы меня успели убить лекарствами и заново после них поставить на ноги.
- Пойдем,- теплые пальцы перехватили меня за руку. Я кивнула. Оставаться здесь не было смысла.
Разбирая коробки, я терзалась навязчивой мыслью. Я никак не могла понять, почему Док так добр ко мне. Зачем я нужна ему. Я, больной человек, еле-еле научившийся ходить, еще не оправившийся от происшествия, проведший долгое время в психиатрической больнице. Я была не нужна даже сама себе. А ему зачем-то нужна.
Я подняла коробку и пошатнулась. Ноги еще плохо держали, было сложно следить за равновесием.
- Лия, ты что, поставь!
Док перехватил коробку, спешно отставляя ее в сторону и освобождая мои руки.
- Ты в порядке?
Я медленно кивнула. Голова еще немного кружилась, но мне так не хотелось быть бесполезной. Док, придерживая меня за локоть, помог сесть на кушетку, чтобы передохнуть. Солнце, падающее в помещение, высвечивало столбы пыли, незаметные обычному глазу. Я подумала, что в этом доме, должно быть, долго никто не появлялся.
Мы были за городом. Здесь вокруг было зелено, свежий воздух, недалеко речка. Док сказал, что мне пойдет на пользу, я не возражала: податься мне все равно было некуда. К тому же, хоть и будучи психически больной, как заявляла медицинская карта, я прекрасно понимала, что только благодаря Доку сейчас нахожусь здесь, а не в том ужасном здании, где меня травили препаратами. Думается, люди, называвшие себя моими родителями, забыли про меня. Или посчитали, что так будет лучше для всех. Или не хотели ничего общего иметь со мной.