Кот поднял лицо, смотря на луну.
- Вот только людям не осознать этого. Ведь они больше не смотрят на небо.
Я закусила губу, смотря вверх, так же, как Кот. Не смотрят на небо. Не смотрят.
Мне нравилось считать огоньки, с мельканием проносящиеся под грохот колес мимо стекол. Огоньки манили, искрились, испуская неживой неоновый свет и не давая людям видеть свое отражение в мутных окнах. Я пыталась считать их про себя, но катастрофически не успевала. Прижаться лбом к стеклу и смотреть вглубь, кончиками пальцев дотронувшись до мочки уха.
Лето прошло незаметно. Я поступила на экономический, как и хотела мама. Как перспективный бюджетник, получила общежитие и даже нацеливалась на стипендию. Правда, была одна маленькая проблема. Совсем маленькая и, кажется, настолько несущественная, что о ней даже не стоило упоминать, - я поступила в другой город.
Поезд замедлил движение. Оставалось сделать лишь один шаг и выйти из вагона. Но, почему-то, очень не хотелось. Очень. Так я и стояла в нерешительности, пока двери ни захлопнулись, и мы ни поехали дальше.
Ловить последние дни лета, дыша ими в родном городе. Весь август шли дожди, и неожиданно теплая погода ближе к осени была удивительна. Нетрудно догадаться, где я проводила эти дни и с кем.
Я устроилась на самом краю крыши, подставив под теплые солнечные лучи лицо и прикрыв глаза. Было тихо.
Кот сидел позади, прислонившись к стене чердачного домика. Может, дремал, может, просто думал о чем-то. Я не знаю. В последние дни он все чаще грустил и молчал, лишь изредка отвечая на вопросы и отводя взгляд, когда я пыталась заглянуть в эти изумрудные глаза. Мне оставалось лишь кивать и делать вид, что ничего не произошло. Говорить о чем-то было бессмысленно, и мы оба это понимали.
Кажется, внутри поселилась тупая, щемящая боль, не отпускающая и не позволяющая забыть о себе. Но люди любят играть в игры. Вот и мы играли в «я делаю вид, что ты не знаешь о том, что знаю я». И совсем скоро эта игра должна была подойти к концу. До отъезда оставалось два дня.
- Кот, ты был в городском парке?
Смотрю на него через плечо, пушистые ресницы чуть дрогнули, легкий полуповорот головы.
- В парке?
Механически приглаживает каштановые волосы, задевая вздрогнувшие от прикосновения пестрые ушки. Уголки губ несколько озадаченно ползут вниз.
- Интересно, как бы я смог это провернуть.
- Очень просто!
Я радостно подскочила с места, подбегая к нему.
- Смотри, ушки мы тебе спрячем под шапку,- его брови удивленно поползли вверх,- а хвост – под куртку.
- Э?
Озадаченный изумрудный взгляд.
- Ну или…-наверное, я чуть покраснела,- под брюки.
Он лишь фыркнул, ничего не сказав.
- Так ты пойдешь?
Легкое касание плеча, он вздрогнул, словно не ожидал, закусил губу. Иногда Кот напоминал мне ребенка, большого ребенка, который сам не знает, что ему делать. Неспешный кивок.
Спасибо тебе, Кот. Спасибо.
День выдался теплый. Мягкие предзакатные лучи путались в кронах деревьев, окрашивая листья в багрово-золотой, уже осенний оттенок. Было довольно многолюдно. Подростки играли в мяч, мамаши прогуливались с колясками, парочки мирно оккупировали лавочки. Кот часто озирался по сторонам, словно выискивая того, кто бы показал на него пальцем и закричал о том, что Кот – это кот. Однако на нас не обращали ровно никакого внимания, все наслаждались последним летним теплом, кажется, мир тонул в умиротворенных улыбках. Было немного грустно.
Я подвинулась чуть ближе к Коту. Чуть-чуть. Совсем. Просто чтобы почувствовать его тепло, невзначай прижавшись плечом к кирпичного цвета рубашке. Он сегодня выглядел по-другому, немного изменил стиль одежды, чтобы не так сильно выделяться. Джинсы, рубашка, кроссовки, забавная шляпа по типу ковбойской. Пока мы шли, я ловила на себе завистливые взгляды девушек, и мне это нравилось. Нравилось, что им нравится Кот. И нравилось, что рядом с ним иду я.
Мы расположились на берегу одного из небольших озер, сетью протянувшихся вдоль всего парка. Тень от дерева, под которым сидели, давала приятную прохладу. Вечером было душно, так что место, как я оценила позже, оказалось крайне удачным.
По глади воды изредка шли круги от проплывающих иногда селезней. Они смешно хлопали крыльями при взлете и смешно приземлялись, словно плюхаясь на воду. Правда, было невесело.
- Лия…- кажется, горячее дыхание обожгло мне щеку. Я не видела, но чувствовала, как дрожит его рука.
- Все хорошо,- поднимаю взгляд, смотрю прямо в изумрудные глаза, полные…боли?
Кончиками пальцев коснуться изящного запястья, чуть сжав.
- Не думай… это будет потом. Все потом. А сейчас есть только настоящее. Не думай о будущем.
Уголки тонких губ дрогнули. Он постарался улыбнуться. Постарался. Потом несколько честнее. Прикрыв глаза, наконец, позволил губам расплыться в теплой улыбке.
- Ты права. Есть лишь сейчас. Не более, но и не менее. А это уже много.
Он спиной прислонился к дереву. Музыкальные пальцы переплелись с моими. Я улыбнулась, переводя взгляд на сиреневое к горизонту небо.
А мне было больно. Соленые капли стекали по щекам, теряясь где-то в складках чуть подрагивающих губ. Деревья за окном с шумом проносились мимо, сменяя друг друга, словно бесконечная череда позолоченных колонн.
Прижаться лбом к холодному стеклу, крепко зажмурившись и постаравшись вдохнуть максимально глубоко. Так легче.
Хорошо, что в купе никого не было. Мой одинокий красный чемодан лежал на противоположном сиденье, я крепко закрыла дверь, погрузившись в свой, собственный мир, казалось, уплывающий от меня шаг за шагом.
Он мне ничего не сказал, когда мы прощались. Ничего. Ни слова. Тогда, в ту ночь, я видела его последний раз. Мы сидели на крыше и молчали. Я – на самом краю, он – у кирпичного домика чердака, как в тот самый день, когда я увидела его в первый раз. Ночь выдалась такой же теплой, словно подарок, поцелуй уходящего лета. Внизу зажглись тысячи и тысячи огней, а вверху – мириады. И казалось, что между этими двумя дорогами, дорогами огоньков, прокралась невидимая черта, разделившая их и не позволяющая соединиться. Невероятно похожие, словно отражения друг друга, огоньки окошек подмигивали своим небесным собратьям, словно зазывая на чай. Предложение, которому никогда не дано осуществиться.
Мы молчали. И эта тишина давила, прижимала к земле и заставляла слова проглатываться, комками вставать в горле и исчезать в потаенных глубинах сознания.
Не было сил говорить. И не было сил слушать. Можно было лишь смотреть, как звездный дождь расчертил небо, словно оплакивая чью-то судьбу серебряными листьями.
Лишь на рассвете он подошел, присел рядом, словно стремясь напоследок дать ощутить свое тепло, и заглянул мне в глаза, изучая, запоминая. По коже тогда пробежали мурашки. Закусила губу, бессмысленно смотря вперед. Он чуть кивнул… и ушел. Спустя час ушла и я. Это был последний раз, когда я его видела.
И сейчас, сидя в вагоне и смотря на проносящиеся мимо деревья, я могла позволить себе то, что не смогла позволить себе при нем. Я могла плакать.
Это было легко – заставить себя не думать. Гораздо труднее было другое – заставить себя не вспоминать. Я лежала на кровати, бесцельно изучая потолок, с которого местами уже успела осыпаться побелка. Прошло около двух месяцев. Казалось бы, так мало, но это время осело в памяти, словно бесконечно тянущийся год. Я уже освоилась в университете, даже успела завести некоторых «друзей» и, к моему удивлению, понять, что на меня заглядываются многие парни. Это было более чем странно, учитывая то, что я всегда считала себя гадким утенком. И тем более необычным и более приятным, но, вместе с тем, и пугающим казалось это чувство.