Жизненные обстоятельства сложились так, что Мамед устроился работать в ТГЭ, на должность старшего рабочего, топографического отряда и начал трудится, под началом моего отца, а к началу 1980-х годов, прослыл опытным наставником, для рабочей молодёжи. В одной из зимних экспедиций Таймырской Геофизической Экспедиции, в чрезвычайной ситуации, дядя Миша спас от холодной смерти, не только себя, но и работавшую до моего рождения, вместе с ним в отряде, мою мать Антонину Григорьевну…
Мечтая о спокойной, семейной жизни на северной пенсии, оформление которой, по достижении пятидесяти пяти летнего возраста, теперь было не за горами, дядя Миша регулярно получал, честно заработанные в тундре деньги и целиком отправлял, своей подруге на «материк», которая строила частный дом. Поэтому в очередной раз, сделав солидный по тем временам перевод, он счастливо приговаривал: «Скоро женюсь, как пить дать, точно женюсь!».
Правда в итоге, когда подошла пора, покидать Крайний север, дядя Миша получил от подруги безжалостное, прощальное письмо, по прочтении которого, стало понятно, что он был использован и брошен. Я помню день, когда мой отец читал это письмо, а в тёмно-карих глазах Мамеда, пришедшего за советом, ещё теплилась надежда, на семейное счастье…
После чего Анатолий Николаевич, предложил Мамеду выкинуть из головы, несбыточные мечты и хорошенько поработать вместе, ещё один, подходивший зимний сезон. Вот когда Бадретдинов признался, что начали отказывать ноги… Поэтому отец, вскоре потребовал от начальства, для забедовавшего друга и бывшего соратника, оформления ранней пенсии и ордерного жилья, которое в двухэтажном доме, достраивала Таймырская Геофизическая Экспедиция. К такому повороту событий, дядя Миша не был готов, поэтому сперва, он долго и недоверчиво, разглядывал новый ключ, от своей однокомнатной квартиры, переданный ему Анатолием Николаевичем, а потом душевно вскидывая голову, начал сердечно и отрывисто смеятся.
Тем не менее, бородатый и внешне неприступный Мамед, который при ближайшем знакомстве, вдруг раскрывался как ранимый и открытый человек, был душевно опустошён и по-прежнему одинок. Поэтому он пристрастился выпивать, не в состоянии отказать в застолье, посещавшим его друзьям и товарищам. Мучился из-за болей в ногах и снова пил, надломленный человеческой подлостью.
В последствии, я смог понять и оценить по достоинству, душевный характер дяди Миши, так как хорошо запомнил, манеру его спокойной, немного картавой речи и мимику бесхитростного лица. Бадретдинов Мавлетдин Бадретдинович, был похоронен моим отцом Тарасовым
Анатолием Николаевичем, в конце 1986 года, на городском кладбище, города Дудинки, а ныне дописанный рассказ «Звёздный эликсир», я посвящаю его Светлой памяти.
Фантастический рассказ «Как было», основан на сатирическом наброске, моего отца Тарасова Анатолия Николаевича и повествует о зарождающемся, послепотопном мире. Таким образом, повествование намекает читателю, что для развития Многонационального Человечества, может быть использован опыт Инглиистической культуры, свойственной Славяно-Арийской Расе, в античный период Державного процветания. Достижения которой, до сих пор хищно присваивает, а затем губит вместе с потомками, паразитическая Цивилизация Халдеев Нового Мирового порядка.
Документальный очерк «Джон Браен», заостряет внимание читателя, на деградации Социальных Институтов Многонационального Человечества, которые прекратили свою созидательную деятельность и зависли в смертельной опасности, над пропастью Глобального фашизма.
В конце сборника приведена Новая Советская Терминология, позволяющая рассматривать Глобальные процессы, управляющие Человеческим обществом, с учётом культурных особенностей Русского этноса Славян, летописно сформированного в среде Славяно-Арийского Инглиизма и Державного Народоправия.
Звездный эликсир
Настроение было мрачным и соответствовало обшарпанной мебели и блеклым стенам, едва освещённого тусклой лампочкой, старого подвала. Напротив меня, за импровизированным прилавком, стоял полный кавказец, который взглянув на меня, хрипло потребовал: «Пароль!». Его неприятный голос, подействовал на меня удручающе, поэтому растерянно моргая, я сбивчиво проблеял: «Это… Как его… Эликсир!».