Вокруг никого, нет ни оборудования, ни палаток, ни людей. Он машинально ощупал землю вокруг в поисках оружия. Ничего. Даже охотничьего излучателя на поясе не оказалось.
– Куда же подевалось сафари? – проворчал он и тут с трудом припомнил, что произошло.
Накануне они весь день лазали по руинам, которые так хотел осмотреть человек с Бетельгейзе. Они даже рискнули забраться в запретный сектор, чтобы подстрелить пару животных-мутантов. В конце концов они выбрали для стоянки лужайку подальше от стойбища аборигенов, запах которых раздражал даже Алгана.
Издали донесся вой. Алган впервые слышал его. Что-то в этом лесу было не так. Может быть, лунный свет? Ведь над Даркией висит всего одна луна. Или его занесло в иные места? Разрозненные воспоминания путались в голове.
Он вскочил на ноги и сделал несколько шагов. На соседней койке спал человек. Алган склонился над ним. Лицо было незнакомым. Он никогда не встречался с этим седым морщинистым стариком. Он поразился бледности его кожи, она была словно соткана из лунного света.
Две луны. В голове прояснилось. Значит, он находится не на Даркии.
Верно, он же в космосе.
Алган потряс спящего за плечо. В памяти проносились имена, знакомые лица.
– Где мое сафари? – крикнул он в лицо разбуженному незнакомцу и, не надеясь на ответ, охватив голову руками, опустился на край койки.
– Нет, – повторял он, – нет.
К горлу подкатывало что-то вязкое, глаза недобро вспыхнули. Наружу рвался гнев, и не только гнев, а что-то пострашнее.
– Ну-ну, малыш, не заводись, – голос у Пейна был сонный. – Мы всего два месяца в космосе и вскоре прибудем на Эльсинор.
– Я был вне… – пробормотал Алган. – Я был в лесу. И мне казалось, что я никуда не улетал.
– Знаю, – успокоил его Пейн. – Такое случается со многими. Я сам очень долго видел в снах родной город. Красивый гордый город, выросший на алебастрово-белой скале в мире, который вы никогда не увидите и куда я никогда не вернусь, ведь он находится на другом конце Освоенной Галактики. Я жил там свободным человеком, и этого здесь никому не понять. Какая разница. Как говорится в пословице, миры мелькают, а люди приходят и уходят. Давайте разбудим Ногаро и пойдем перекусим.
У Ногаро, худощавого молчаливого брюнета с острыми чертами лица и глубоко запавшими глазами, были на удивление длинные пальцы. В его движениях ощущалась не столько сила, сколько ловкость и быстрота. На всякой древней планете, в древних городах, где полиция невездесуща, он прослыл бы опасным человеком.
Ногаро жил в одном блоке с Пейном и Алганом. Он никого ни о чем не расспрашивал, ничего никому не говорил и только безмолвно кивал головой. Видно, он знал о космосе не меньше Пейна, хотя и выглядел куда моложе его.
Экипаж звездолета относился к Ногаро настороженно. И Алган знал, что Ногаро имеет доступ в некоторые помещения корабля, куда первопроходцам вход воспрещен.
В столовой Алган стал выпытывать у Пейна, что тому известно об Эльсиноре, и краем глаза наблюдал за Ногаро. До сих пор Пейн говорил о планетах пуритан лишь намеками.
– Увидите сами, когда приземлимся, – отмахивался Пейн. – Все, что могу вам сказать, – вид у города препечальный, жители носят странные маски. Вы получите такую же, покидая корабль. Но торговцы они отменные.
– Послушайте, Пейн, – не отставал от него Алган. – Неужели никому не удалось вырваться из лап полиции? Неужели никто ни разу не смог удрать на родную планету?
– А зачем? – удивился Пейн. – Только жителям древних городов может прийти в голову такая мысль. Жизнь в космосе имеет свои хорошие и плохие стороны. Но ведь и на планете она не сплошной праздник. Бетельгейзе лучше знает, что вам больше подходит.
– Вы в этом уверены? – вступил в разговор Ногаро.
– Простите? – удивленно воскликнул Пейн.
– Я спросил вас, откуда у вас уверенность в том, что Бетельгейзе лучше знает, что вам больше подходит?
Низкий голос Ногаро звучал глуховато, словно доносился издалека, отражаясь от многочисленных стен и просачиваясь сквозь невидимые трещины.
Алган наклонился вперед и даже перестал жевать.
– Не знаю, – медленно протянул Пейн. – Я простой матрос. Я шатаюсь по космосу и старею. Люди на Бетельгейзе принимают решения. Я не знаю, хороши они для меня или нет. Если мне велят отправиться на новую планету и расчистить ее, я не спорю. Мне не важно, кто ее заселит, что там будет расти, я делаю дело, раз мне приказали. Так делаю я, так делал мой отец. Мы не чувствуем привязанности к какой-то одной планете. Мы свободные люди, а потому прыгаем с одной планеты на другую.
– Хорошо, – усмехнулся Ногаро, обнажив длинные зубы. – А вы, Алган? Что вы думаете по этому поводу? Как вы относитесь к политике Бетельгейзе?
Алган уперся ладонями в стол и глубоко вздохнул.
– Я ненавижу Бетельгейзе, – с расстановкой, но достаточно громко, чтобы его слышали за соседними столиками, процедил он. – Я ненавижу все, что исходит от Бетельгейзе, и у меня нет никакого доверия к ее политике.
Все взгляды обратились в его сторону. Вокруг воцарилась тишина.
– А можно узнать почему? – осведомился Ногаро.
– Я родом из древнего Дарка, – ответил Алган, – и не скрываю этого. Я – человек города и требую лишь одного: оставьте меня в покое. Зачем покорять новые миры, когда мы не в силах освоить те, которые подготовили наши предки?
Люди за соседними столиками внимательно прислушивались к разговору. Одни глядели на Алгана со страхом и отвращением, в глазах других читалось нескрываемое восхищение.