Выбрать главу

Все определял правильно выбранный ход.

Шестьдесят четыре поля — это так мало, а количество ходов неисчислимо: можно обойти или преодолеть любые препятствия. Но каждый ход требовал невероятно сложных расчетов.

«Мозгу, словно вычислительной машине, — вслух рассуждал он, — приходится решать задачи, поставленные…

Кем?

Никем.

Мною, Жергом Алганом».

Он решил задачу и вспомнил свое имя. Жерг Алган. Тридцать два года. Бунтарь, бросивший вызов Бетельгейзе. В бегах. Только что с помощью шахматной доски покинул Гланию. Выполняет ответственную миссию.

Голова раскалывалась от боли.

«Я брежу», — подумал он.

Пелена серого тумана разорвалась. Он завис в центре черной Вселенной, утыканной блестками звезд, — в пространстве.

Алгану удалось решить загадку шахматной доски. Он пересек космическую пустоту и покинул Гланию. Он извлек корень из уравнения «человек + шахматная доска + зотл». И не сошел с ума. Он снова вступил в контакт с реальностью. Почему он был уверен в истинности своего прозрения? Он плыл в черном пространстве с редкими звездами. Его вдруг охватил ужас бесконечного падения. Но рефлексы, выработанные во время тренировок на Даркии, помогли взять себя в руки.

Он никуда не падал. Когда его глаза привыкли к темноте, он осознал, что сидит в громадном черном кресле из твердого холодного материала перед столом, вырубленным из того же вещества. Столешница представляла собой шахматную доску. Его пальцы лежали на клетках доски. Недвижный воздух был прохладен и живителен. Алган поднял голову и увидел на черном небосводе точечки звезд — их было немного, и они излучали тусклый красноватый свет. Многие из них давно погасли. Казалось, до этих умирающих костров рукой подать. А за ними, в пространстве, на чудовищном расстоянии, сверкали целые облака звезд, сливавшихся в один сияющий мир.

Небо над головой было таким черным, ни малейшей дымки, и он понял — планета лишена атмосферы.

«Меня окружает силовое поле, — решил он. — Оно удерживает в этом океане пустоты ничтожный пузырек воздуха, позволяющий мне выжить. Не исключено, что моего визита ждут с незапамятных времен и гигантская космическая цитадель построена в предвидении моего появления».

Немыслимо было представить, что некая древняя раса, скорее всего негуманоидная, могла разбросать по Галактике огромные станции с единственной целью — облегчить роду человеческому освоение пространства. А может, то была раса людей, чьи древние машины продолжали функционировать после ее гибели?

Он выбрался из кресла и обошел громадный круглый зал. Исходивший откуда-то неяркий свет не мешал видеть звезды.

На гладких черных стенах зала не было никаких украшений. Только прямо напротив стола, за которым он только что сидел, Алган обнаружил все то же изображение шахматной доски с топкими рисунками на каждой клетке.

Рисунки были знакомы Алгану. Только располагались в ином порядке. Он пересек зал, взял свою доску, сравнил ее с изображением на стене и… не обнаружил ни малейшей разницы.

«Неужели мне изменяет память? — подумал он. — Нет, могу поклясться, фигуры на доске переместились сами собой».

Это могло означать, что шахматная доска была моделью Вселенной и решение любой задачи меняло расположение рисунков на ней, а вернее, отражало перемещения в пространстве.

Мгновенно ли происходило перемещение или растягивалось на века? Он не мог определить продолжительность собственного перелета, но знал, для него путешествие совершилось в очень короткий срок. Он провел рукой по щеке — щетина почти не отросла. «Постарела ли Даркия? Сколько времени прошло на Бетельгейзе, пока я пересекал невообразимые пространства — тысячи лет или считанные секунды? А если я вернусь в Освоенную Галактику, с кем мне придется иметь дело — с Ногаро или с его отдаленными потомками, забывшими даже его имя?»

Стены зала выглядели глухими. Но замочной скважиной невидимой двери могла быть шахматная доска на стене. Он наугад провел пальцами по ее клеткам — его мозг был занят решением неведомой задачи. Но едва он коснулся центральных клеток, как раздался легкий хрустальный звон. Часть стены над доской повернулась.

Он отшатнулся — там могла таиться ловушка — и заметил в глубине ниши золотистый шар.

Алган сделал шаг вперед и понял, что это сосуд, наполненный янтарной жидкостью. Он узнал вытяжку из кореньев зотла.

«Итак, черные цитадели — ключ к разгадке тайны нерасторжимой связи человека, шахматной доски и зотла. Выпив зотл, человек обретает возможность взглянуть на Вселенную под другим углом зрения, а шахматная доска открывает ему путь в иные миры.

Перемещение происходит немедленно. И без посредства громадных дорогостоящих звездолетов».

Черные цитадели были своего рода космопортами. И если Бетельгейзе была пауком, соткавшим звездную паутину, в которой запуталась Освоенная Галактика, здесь дело обстояло иначе — где-то в Центре Галактики существовал необычный и древний разум. Он ждал, решал и действовал, наблюдая за людьми, осмелившимися проникнуть в запретный лабиринт.

Пока Алган не представлял себе, в какую часть Галактики его занесла шахматная доска. Судя по скудости звезд и глубокой черноте неба, он попал на крупную безжизненную планету на окраине Освоенной Галактики. Ближайшие светила выглядели угасающими или погибшими в результате древнего беспощадного катаклизма. Он припомнил, что старый пилот с Глании говорил о цепи мертвых солнц, которые преграждали путь экспедициям, летящим к Центру Галактики.

В незапамятные времена, еще до зарождения жизни на Земле, здесь пронесся смерч немыслимой энергии и оставил после себя глубокий шрам на плоти космоса. Он резко ускорил процесс старения и умирания звезд. И на пути к запретным районам Центра Галактики возник барьер из белых карликов и красных гигантов. Значит, он оказался ближе к Центру Галактики, чем предполагал раньше. Но близость эта была призрачной, если мыслить в привычных единицах измерения. Свет пробегал путь от Центра Галактики до ее границ за пятьдесят тысяч лет. Люди в звездолетах, уходя в иные измерения, могли в лучшем случае сократить это время в сотню раз. И все же этого не хватало. Алган впервые осознал туманный смысл некоторых самых простых понятий, которыми издавна пользовался человек.

Люди освоили крохотную космическую провинцию где-то на задворках Галактики; они исследовали всего несколько тысяч планет, а ведь их окружали миллионы солнц. По телу Алгана пробежала дрожь. С него разом слетела вся его спесь и самоуверенность человека. Мозг Алгана почти не воспринимал того, что видели глаза — бесчисленные искорки звездных скоплений, затерянные в невероятно обширной Вселенной. Мир оказался слишком сложным и необъятным. Он зажмурился. И вдруг его поразила мысль, что он наделен не менее сложным, чем сама Галактика, механизмом. Он обладал мозгом с миллиардами нейронов, способных реализовать неимоверное количество ассоциаций. Вселенная ставила практически бесконечное количество задач, а люди располагали инструментом, способным решать их, решать и сознательно и бессознательно.

Он взял сосуд и залпом выпил зотл. Напиток освежил пересохшее горло. Алган пересек зал, уселся в кресло, поставил пальцы на шахматную доску и внимательно оглядел небо. Мигая, звезды изменили свой рисунок.

Переход совершился проще, чем в первый раз. Он не ощутил распада, головная боль окончательно ушла. Он висел в сером тумане, а его подсознание управляло движением пальцев по шахматной доске и перемещением тела в пространстве.

Он двигался вслепую. Ему хотелось постичь природу и происхождение таинственных создателей шахматной доски и черных цитаделей. Перескакивая из одного мира в другой, он надеялся в конце концов попасть на планету тех, кто построил цитадели.

Галактика состояла из миллионов солнц и планет, и повсюду могли существовать черные цитадели. В этом случае поиски становились безнадежными.

Он быстро убедился в том, что черные цитадели как две капли воды походят одна на другую. И зал с невидимым куполом, в который он попадал в конце каждого путешествия, всегда был круглым. Но этот купол каждый раз пропускал лучи других солнц, а цвет небосвода менялся.