«Я — игрушка, — думал он. — Паяц на ниточках. Но я доберусь до тех, кто дергает за эти ниточки».
Он не видел ничего, что можно было бы уничтожить или разрушить. Но за враждебной маской Вселенной явно кто-то прятался, наблюдая за ним. Этот кто-то корчился от смеха, видя его тщетные усилия.
Этот кто-то насмехался над людьми.
«Ты еще попадешься мне», — подумал Алган. Он забыл о желании умереть на этом ледяном пустынном шаре или разрушить этот невыносимый мир.
Он оказался во тьме на ледяной поверхности. Красное солнце исчезло.
Он решительно пополз вперед. Взошло новое солнце, окутанный туманом голубой шар, в обрамлении трех других более мелких разноцветных солнц.
На горизонте возникла и сгустилась тень.
Он пополз быстрее. Новая декорация? Новая ловушка? На коже проступили жемчужины пота. Поверхность теплела по мере приближения к тени. Стальной кулак, прижимавший его к земле, чуть-чуть разжался. Он с трудом встал на колени, а затем и на ноги.
Теперь он видел горизонт с высоты своего роста. Он обернулся. Множественная тень, рожденная карликовым солнцем и его спутниками, была единственным темным пятном на глади равнины.
Он побежал.
На краю мира возник город. Город мечты. Его хрустальные башни высились над стальной равниной, а высокие стены казались скалами, бросавшими вызов холоду и тьме пустыни. Дворцы соединяли древние мосты — четкие контуры на фоне пустоты.
Внутри жили люди. Они готовились встретить его и чествовать как героя. На шпилях башен бились флаги. Праздничная музыка достигала ушей.
Он принялся кричать, приплясывать, махать руками, чтобы привлечь внимание застывших на башнях часовых. Затем остановился. Он ждал любого звука — пистолетного выстрела, треска праздничной петарды.
Ничего. Никого.
Он снова бросился бежать. В душу закралось ужасное предчувствие. В холодном голубом свете солнца выросли бронзовые врата города. В его памяти возникло неясное воспоминание. Эти врата были ему знакомы.
Высокая стена была совсем рядом. Он бросился к вратам, которые были вдесятеро выше его и забарабанил в них кулаками. Бронза гудела, как гонг.
Никого. Ничего.
Он напрягся, и тяжеленные створки медленно подались. Их масса была невероятно велика, и он не верил, что ему удастся сдвинуть их с места. Створки едва разошлись, и он проскользнул в узкую щель в бронзовой стене.
«Я сумел, — подумал он. — Сумел».
Он шагнул в тень громадного портика, затем вышел на обширную пустую площадь, залитую холодным светом голубого солнца и окруженную высоченными блестяще-белыми стенами. Прямо перед ним торчали башни и высилось гигантское здание, его крыша, казалось, подпирает небосвод.
Безмолвие.
«Я уже видел это», — не оставляла Алгана назойливая мысль.
Он направился к центру площади. Огляделся вокруг. Никого. И вдруг расхохотался. Он вспомнил. Он вернулся в порт, откуда отправился тысячи лет назад. За время его отсутствия все поумирали, умерла планета, погасли звезды. Он — последний человек на остывшей планете.
Алган смахнул со лба пот. Он опустился на землю, растянулся во весь рост и уставился на голубое солнце со спутниками, которое медленно уменьшалось в размерах.
«Все ложь и обман, — думал он. — Все ложь и обман». Он закрыл глаза, пытаясь вернуть ощущение падения во тьму беззвездного пространства. И помимо воли обрел спокойствие. В нем проснулась ненависть, она заполнила все его существо, и он ощутил радость.
И в этот момент его разбудили.
Тренировки в подземельях космопорта продолжались пять недель. Все это время Алган провел в одиночестве. Оно тоже входило в программу. Иногда ему удавалось заметить мелькнувшую тень, но техники никогда не заговаривали с ним. Он жил в полной изоляции, единственной пищей для его мозга, для развития необходимых рефлексов были кошмары, пережитые в кресле. Его сбрасывали на покрытые водой планеты, и он часами плавал в океанах, он пробирался через нескончаемые болота, карабкался на отвесные скалы, висел меж двух бездн, переходил пропасти по едва видимой проволоке, прыгал с высоченных пиков, тонул в зыбучих песках, слеп от нестерпимого блеска солнц, задыхался в плотном воздухе бурь и ядовитых облаках пурпурной пыли, боролся с осклизлыми лишайниками, которые пытались похоронить его под собой.
К концу пятой недели, когда его взгляд приобрел твердость, когда заострились и стали угловатыми черты лица, на котором читался опыт десятилетий, проведенных в космосе, они позволили ему выйти на поверхность.
И только тогда он открыл, что такое космопорт. Алган начал с того, что обошел вокруг огромное здание с диспетчерской башней и ее устремленными в пространство антеннами. Потом ему разрешили безнадзорно бродить среди ракет, расспрашивать пилотов и первопроходцев…
Звезды были источником неисчислимых богатств и невероятного могущества. Звезды были одновременно и адом и раем — с таким видением космоса его познакомило кресло. Звезды были феерическим, полным ловушек миром, и люди пытались овладеть им.
Названия кораблей напоминали о чудесных и странных местах. Их контуры отличались друг от друга — корабли прибывали и с окраин, и из центра Освоенной Галактики. Неизменными оставались лишь черные корабли Бетельгейзе. Их устаревшие формы не мешали мощным двигателям этих хозяев пространства настичь любое торговое судно и добраться до самых отдаленных миров.
Суда несли в своих трюмах товары со всей Галактики. В одной части порта воздух был пропитан ароматом пряностей, в другой хранились груды невесомых мехов с Альдрагора. В прозрачных клетках ожидали своей участи сказочно прекрасные или отвратительные животные — гигантские розовые пауки, пурпурнокрылые вампиры, зунские амфибии, способные менять форму своего тела, живые камни с Алгола, сверкающие словно пламя пожара.
Алган научился распознавать, откуда прибыл встреченный, по цвету кожи, форме черепа, цвету глаз, акценту. Он мог с точностью до года назвать дату постройки того или иного корабля. Некоторые из них были созданы на Земле много веков назад, в самом начале Освоения. Но они до сих пор бороздили ледяные просторы космоса.
Целыми днями Алган бродил по верхней кольцевой дороге и заново открывал для себя Старый город, каким он видится из космопорта. Он казался ему далеким и чуждым. Алган почти уверовал в то, что прибыл сюда на звездолете и впервые увидел громадный город с теснящимися домами и узкими грязными улочками. Он знал, что ему не удастся вырваться в город до отлета. Попав в холодный и безликий космопорт, можно было считать, что ты уже в полете. Порт выглядел чуждым городу инородным телом, упавшим с небес метеоритом, который зарылся глубоко в землю планеты, и та едва мирится с его присутствием. Алган все еще иногда чувствовал себя жителем Старого города и ощущал, что в порту он пленник. И это ощущение было не из приятных.
— Вы очень странный человек, — сказал Алгану психолог.
Они стояли на самом верху башни и разглядывали порт, живший своей лихорадочной жизнью, — с ревом стартовали небольшие суда, обеспечивавшие местную связь, величественно взмывали вверх тяжелые ракеты.
— Думаю, что на заре Освоения таких людей было много. Это были люди, привязанные к родному миру, которые видели в освоении космоса лишь естественное расширение границ собственной планеты. Сейчас основная проблема состоит в том, чтобы понять, как наша цивилизация может использовать таких людей, как вы.
— Я не просил, чтобы она занималась мною, — глухо ответил Алган.
— Знаю, — сказал психолог. Он поднял голову и стал разглядывать затянутое тучами небо. — Знаю. Но ваше желание не имеет особого значения. Люди образуют в космосе некую общность. Неужели мнение одной клеточки этого громадного организма может что-то значить?
Алган не отрывал взгляда от подернутого дымкой Старого города.