Посреди зала стояло несколько белых колонн с многочисленными надписями, выгравированными на камне – именами людей, погибших на службе Империи. Человек, обладающий достаточным терпением, мог бы увидеть, что имена членов высших династий вроде Аблиар или Споор идут вперемешку с простыми дворянами и вассалами. По верхней грани каждой колонны тянулась надпись "Империя не забывает вас". Поскольку Ав отвергли все общепринятые религии, Зал Памяти можно было назвать чем-то, наиболее близким к святилищу в их культуре.
Дебеус остановился у основания одной из колонн.
– Добро пожаловать домой, дочь. Я рад, что ты здесь, – он помолчал, о чем-то размышляя, – Хотя мы защитили свои тела от влияния времени, мы не в силах ничего сделать с тем, что наши души стареют. Молодость не остается с нами столь же долго, как ее видимость. Я так и не сумел смириться с этим фактом. Но, по крайней мере, память о тех невинных днях сохранилась.
Вздохнув, Дебеус вновь посмотрел на колонну. Его взгляд остановился на одной из надписей. Лафиэль осторожно подошла ближе и прочитала имя на белом камне – Плакия веф-Робел Лекш.
– Я никогда не говорил тебе этого прежде, но я ничего не менял в твоих генах. В тебе – их естественная комбинация. Вот почему у тебя слишком маленькие для Аблиар уши.
– Почему ты теперь мне об этом говоришь?
– В этом просто не было необходимости. Плакия оставила мне прекрасный подарок. Даже если бы я попытался что-то изменить, как мог бы мужчина вроде меня сделать тебя еще красивее?
– Спасибо, отец, – Лафиэль не могла понять собственных чувств, – Я счастлива слышать это.
– Неужели? – усомнился он, – Мне всегда казалось, что ты слегка огорчена из-за своих ушей.
– Возможно, я и была.
– Да, полагаю, это неизбежно, красавица, – Дебеус замолчал и некоторое время просто смотрел на колонну. Лафиэль стояла рядом и тоже молча смотрела.
Наконец, Дебеус нарушил тишину.
– Это было прекрасное время. Мы были недалеко от гигантской погибающей звезды, и за пределами горизонта, в сердце туманности, уже зарождалась новая звезда. И мы с Плакией искренне любили друг друга, и тем самым доставляли друг другу все возможные неприятности.
– Неприятности?
Дебеус лишь улыбнулся.
– Я рад, что ты еще слишком молода, чтобы любить.
– Ты думаешь? – она наполовину спрашивала, наполовину протестовала.
– Когда те дни подошли к концу, я не мог поверить в это. Я не мог запретить себе бояться однажды потерять это чудесное чувство. Тогда, я подумал, что, по крайней мере… – он осекся.
– Ты хотел сказать, что создал меня, как память о том времени, что ты провел с Плакией?
Дебеус провел пальцем по имени Лекш на камне.
– Тогда она была для меня всем. Это было естественно, что я пытался сохранить хотя бы часть этого времени навсегда.
– Я не сувенир на память! – зло сказала Лафиэль, – И я не копия Плакии!
– Конечно, нет, пленница собственных эмоций – Плакия, например, никогда не повышала голос без причины.
– Без причины? – громко возмутилась Лафиэль, но почти сразу же сбавила тон, – Я думала, что ты любишь меня, отец.
– Конечно, это так. Если бы это было не так, разве я называл бы тебя "моя любовь"?
– Может быть, так ты называл ее?
– Я люблю тебя за то, что ты есть, Цветок Аблиар.
– Мне трудно поверить в это, отец.
– Я знаю, ты предпочтешь не поверить мне, чем изменить собственное мнение. Но, пожалуйста, запомни – ты была рождена, как память о Плакии, и хотя ты внешне очень на нее похожа, внутри вы совершенно разные. Одно время, моя любовь была поделена между тобой и Плакией, но теперь она лишь напоминает мне о тебе.
Лафиэль была задета. Они никогда не питала к гекта-командору Лекш ничего, кроме уважения, как к офицеру. Но она хотела, чтобы отец видел в ней ее саму, а не память о Плакии. И хотя он так говорил, она не могла запретить себе думать, что он просто пытается успокоить ее.
– Это была твоя идея – чтобы я служила на корабле Плакии, отец?
– Это было бы слишком большим совпадением, чтобы оказаться случайностью. Я хотел, чтобы она огранила тот драгоценный камень, который я подобрал.
– И ты же позаботился о том, чтобы Джинто оказался на "Госроте"?
– Да. Хотя это уже ближе к случайности. Было пятнадцать кораблей, которые могли подобрать младшего графа Хайде, но я втайне устроил так, чтобы он попал именно на "Госрот". Я полагал, что тебе пойдет на пользу знакомство с человеком, рожденным на Поверхности. Однако, я не мог подумать, что вы станете так близки.
– Когда ты успел сделаться кукловодом, отец? Я уже не удивлюсь, если сейчас ты расскажешь, что и это вторжение Объединенного Человечество – твоих рук дело.
– Ты переоцениваешь своего старого папашу, любимая дочь. Эти люди не стали бы меня слушать. Они не желали слушать даже саму Императрицу, – он вздохнул, – Плакия родила тебя, а я воспитывал. Но теперь это время подходит к концу, потому что ты уже – Дочь Империи.
– Правда?
– Она была невероятной женщиной, – вспоминал Дебеус, – Когда мы встретились впервые, я был только дека-командором, а она – простым астролетчиком. Я не сходя с места могу найти сотню причин, по которым я увлекся ей, но за всю свою жизнь не придумал ни одной, по которой она могла полюбить меня.
– Может быть, дело было в твоем титуле, – Лафиэль сама поверить не могла, что сказала это. Словно весь гнев, что она затаила внутри себя, вдруг вырвался наружу в одной страшной, ядовитой фразе.
Глаза Дебеуса сузились – хотя он считался одним из самых мягких людей в своей семье, он все же оставался Аблиар.
– Ты знала Плакию, еще когда была ребенком. И ты была на ее корабле. Ты действительно думаешь, что она была из тех женщин, кого в мужчинах привлекает титул? Отвечай честно!
Лафиэль опустила голову.
– Нет. Она была не из таких.
Отец смотрел на ее лицо в поисках признаков лжи. Но ее стыд и сожаление были искренними.
– Тогда не говори больше подобных вещей.
Все еще не поднимая глаз, Лафиэль кивнула.
– Пожалуйста, скажи мне еще одну вещь. Ты знал, что она думала обо мне?
– Да. Когда мы разговаривали наедине, она говорила, что гордится тобой.
– Гордится…
Воспроизведя в мыслях дни, проведенные с Плакией, Лафиэль воссоздавала время, когда она была рядом с женщиной, которую должна была бы называть своей матерью, живи она на Поверхности. Воспоминания эти хранили только счастье. Ее взгляд затуманился, и она почувствовала, как что-то теплое стекает по щекам.
– Ты плачешь, Лафиэль? – спросил отец.
– Не потому, что ты ругал меня, – всхлипнула она.
– Ты сожалеешь о смерти Плакии?
Отчаянно пытаясь восстановить контроль над собственным судорожным дыханием, она кивнула.
– Должно быть, я совершил какую-то ужасную ошибку, когда растил тебя, – нежно сказал он, – Я не видел у тебя на глазах слез с тех пор, как ты была еще в пеленках.
Он привлек ее к себе.
– Ну же, прекрати. Наша семья имеет репутацию бесчувственных людей, ты же знаешь. Аблиар жестоки. Аблиар бессердечны. Аблиар даже не моргнут, глядя, как смерть забирает их друзей и любовников. Если кто-то узнает, что у Аблиар тоже бывают слезы, как и у всех, та тяжелая работа, что мы проделали, чтобы заслужить такую славу, пойдет насмарку. Ничего страшного, если ты иногда злишься или смеешься. Но никто из Аблиар не вправе никого оплакивать.
– Но ты никогда не учил меня, как делать это без слез. Так, как это делаешь ты…
Человек в офицерской форме стоял, ожидая Императрицу Рамаж и Джинто.
– Гекта-командор Вилуус из Службы Разведки, – представила его Рамаж, – Офицер, объясните графу текущую ситуацию.
Тот кивнул. Почти сразу в центре комнаты возникло изображение планара. Это была полномасштабная карта, где отображалась вся заселенная людьми часть Галактики. Окрестности Врат Сфагнов были выделены красным.
– Здесь произошла битва, и Звездные Силы вернули маркизат Сфагнов под власть Империи.