- Что случилось, Дал? Даже Пушистик как будто встревожен. Где твои манжеты и воротник?
- Не досталось мне ни манжет, ни воротника, - сказал Дал.
- Тебя что, никуда не распределили? - вытаращил глаза Тигр. - Или тебе просто надо слетать чуда-то ненадолго?
Дал покачал головой.
- По-моему, навсегда, - с горечью сказал Дал. - Не похоже, что меня хоть куда-нибудь распределят. Давай говорить прямо, Тигр. Меня сочли негодным.
- Но послушай…
- Да, да, да. Мне дали пинка, вот и все.
- Но ты же все время входил в десятку лучших на курсе! - возмутился Тигр. - И выпускные ты сдал. Это что же такое?
Дал залез в карман куртки и сунул Тигру голубой конверт.
- Мне следовало бы ждать этого с самого начала. Вместо манжет и воротника они мне прислали вот это.
Тигр открыл конверт.
- От доктора Таннера, - проворчал он. - Черная Чума собственной персоной. Ну и что он пишет?
- А ты прочти, - сказал Дал.
НАСТОЯЩИМ ВАМ ПРЕДПИСЫВАЕТСЯ ЯВИТЬСЯ НА ЗАСЕДАНИЕ СОВЕТА ПО МЕДИЦИНСКОМУ ОБРАЗОВАНИЮ, КОТОРОЕ СОСТОИТСЯ В ЗДАНИИ УПОМЯНУТОГО СОВЕТА, НАХОДЯЩЕГОСЯ В БОЛЬНИЦЕ СИЭТЛ, В 10.00, В ПЯТНИЦУ, 24 ИЮНЯ 2375 ГОДА И НА КОТОРОМ, ВОЗМОЖНО, БУДЕТ ПЕРЕСМОТРЕНО РЕШЕНИЕ О ВАШЕМ НАЗНАЧЕНИИ НА ОДИН ИЗ ПАТРУЛЬНЫХ КОРАБЛЕЙ ОБЩЕЙ ПРАКТИКИ. КОСТЮМ: БЕЗ ЗНАКОВ РАЗЛИЧИЯ. ПОДПИСАНО: ХЬЮГО ТАННЕР, ВРАЧ, ЧЕРНАЯ СЛУЖБА ПАТОЛОГИИ.
Тигр, сощурившись, посмотрел на уведомление и отдал его обратно Далу.
- И все равно до меня не доходит, - сказал он, помолчав. - Ты старался; у тебя такая же квалификация, как и у любого из нас…
- Все так, только есть одна мелочь, - сказал Дал, - а имеет значение лишь она. Они не хотят, чтобы я стал врачом, Тигр. И никогда не хотели. Мне позволили изучать медицину лишь потому, что на этом настаивал Черный доктор Арнквист, и ему не посмели запретить. Но позволить мне нормально закончить учебу никто не собирался.
Оба замолчали, глядя на продолжавшуюся внизу возню вокруг приземлившихся кораблей. Но тут по всей посадочной площадке замерцали предупредительные огни, сигнализируя о приземлении какого-то челнока, и служебные автомобили сорвались со своих мест в центре поля и, как жуки, спаслись под крыши гаражей. Трубно взревел громкоговоритель, оповещая о прибытии судна. Дал Тимгар обернулся, осторожно пересадил Пушистика с руки в боковой карман куртки и взвалил на плечо дорожную сумку.
- Кажется, это мой рейс, Тигр. Встану-ка я в очередь. Тигр Мартин крепко пожал тонкую четырехпалую ладонь Дала.
- Слушай, - с чувством сказал он, - это какая-то ошибка, и совет ее исправит. Я уверен. Многим ребятам пересматривали назначение. Такое постоянно происходит, и их всех распределяют.
- Ты слышал, чтобы это случилось с кем-нибудь из нашего выпуска? Или из предыдущего?
- Может, и нет, - сказал Тигр. - Но если они собирались тебя исключить, зачем бы тогда совету пересматривать это решение? Должно быть, кто-то за тебя воюет.
- Не забудь, в том совете - Черный доктор Таннер, - сказал Дал.
- Он там не один. Все будет в порядке. Вот увидишь.
- Надеюсь, - сказал далеко не убежденный Дал. Он направился было к очереди, но потом обернулся. - А тебя-то куда послали? На какой корабль?
Тигр поколебался.
- Меня еще не распределили. Я улетаю. Но ты обо мне еще услышишь.
Из громкоговорителя заревел сигнал начала посадки. Высокий землянин, похоже, собирался что-то добавить, но Дал повернулся и зашагал к очереди на челнок. Десятью минутами позже он уже был наверху, а затем крошечный самолетик распростерся в черном ночном небе и направил игольно-острый нос на запад.
Он попытался уснуть, но не смог. Путешествие на челноке из Филадельфии в Больницу Сиэтл длилось почти два часа, поскольку пассажирский корабль останавливался в Больнице Кливленд, Эйсенховер-Сити, Нью-Чикаго и Больнице Биллингс. И даже задремать Далу не помогли ни пневматическое сиденье, ни ночной колпак. Стояла одна из тех безукоризненно ясных ночей, какие теперь, когда так хорошо управляют погодой, часто бывают в середине лета; звезды сверкали на фоне бархатного черного занавеса над головой, и не было ни облачка над всем Североамериканским континентом. Дал неотрывно смотрел вниз, на мешанину подмигивавших ему снизу огней.
Под ним проплывали большие города, больницы, исследовательские и учебные центры, жилые районы и базы снабжения Земли-Больницы, медицинского центра могущественной Галактической Конфедерации, стоявшего на страже здоровья тысячи разумных народов, живших на тысяче планет тысячи дальних звездных систем. Он знал: здесь возвышалась башня из слоновой кости галактической медицины, отсюда проистекала медицинская помощь Конфедерации. Отсюда, из громадных больниц, исследовательских центров и медицинских школ, врачи Земли-Больницы отправлялись во все уголки галактики. Они работали в постоянно действующих дальних клиниках, на гигантских больничных космических кораблях, обслуживавших большие участки галактики, и на Патрульных кораблях Общей Практики, скитавшихся от одной звездной системы к другой, и всегда и везде откликались на призывь о медицинской помощи от множества планет и племен.
Дал провел на Земле-Больнице восемь лет, и все еще оставался здесь посторонним. Это была чужая ему планета; тысячи особенностей отличали ее от того мира, где он родился и вырос. Сейчас ему вспомнилась отчизна, вторая планета горячей желтой звезды, которую земляне назвали “Гарв”, потому что не могли произнести ее полное имя на “гарвианском” языке. Невообразимо далекий, и вместе с тем находящийся всего в нескольких днях пути от Земли благодаря межзвездным двигателям, изобретенным его народом тысячи лет назад, Гарв II отличался не только теплым климатом, но был горячим местечком еще и в переносном смысле: там находилось “торговое сердце” галактики и располагалась штаб-квартира Галактической Конфедерации Миров. Дал помнил о прожитых на родине днях, и как много раз ему отчаянно хотелось снова оказаться дома!
Он вытащил из кармана своего пушистого розового Друга и пристроил себе на плечо, чувствуя, с каким удовольствием трется о его шею маленькое молчаливое существо. Дал знал: он сам решил прилететь сюда, и, кроме себя, упрекать ему некого. Его собратьям не давалось искусство врачевания. Их больше интересовали торговля и политика, а не биологические науки, и многие века, до тех пор, пока Землю-Больницу не приняли кандидатом в члены Галактической Конфедерации, по родной для Дала планете проносился мор за мором.
Но сколько Дал себя помнил, он всегда хотел стать врачом. С тех самых пор, когда он увидел, как приземляется в его родном городе Патрульный корабль Общей Практики, чтобы сразиться с мором, тысячами косившим народ Дала, он знал, чего хочет больше всего: стать врачом Земли-Больницы, оказаться в шеренге медиков, стоявших на страже здоровья галактики.
Многие на Земле с самого начала пытались остановить его. Он был гарвианин, чужой для людей Земли и непривычный к ее климату. Физические различия между землянами и гарвианами невелики, но как раз достаточны, чтобы обособить его и чтобы безошибочно распознать в нем чужака. На руках у него недоставало по одному пальцу, вес его тощего и длинного тела едва достигал девяноста фунтов, а покрывавший всего Дала - кроме лица и ладоней - нарядный серый мех, как назло, стал длиннее и гуще, едва обладатель этого меха попал в сравнительно холодный климат Земли. Строение лицевых костей придавало его щекам и носу плоский вид, а бледносерые глаза выглядели необычайно большими и задумчивыми. И хотя давно известно, что земляне и гарвиане одинаково разумны, его товарищи по учебе все равно, основываясь на его внешности, воображали, что он либо необыкновенно умен, либо необыкновенно глуп.