В кабинете собралось примерно двадцать человек. Сидя за столом, сослуживцы курили и вели между собой неспешную беседу на отвлеченные темы. Терпения у них было не занимать, долгие тренировки, когда сутками приходится сидеть в засаде, закалили характер. Суровые парни в голубых мундирах могли ждать до скончания века, когда Ренни наладит аппаратуру.
— Кто хочет кофе? — поинтересовался комиссар, которому надоело пустое ожидание. — Пока Ренни возится, я успею сварить на всех.
Предложение комиссара подействовало на собравшихся как разряд электричества. Сразу несколько полицейских бросились на помощь Ренни. Остальные засуетились, выискивая способ отвлечь комиссара от стоящей на подоконнике кофеварки.
— Комиссар, — обратился к Хэнку детектив Дулитл, — по поводу Мясника. Экспертиза установила, что второй труп, найденный на космодроме, принадлежал Энтони Валкеду — подручному Шафта Лиммара.
— И зачем ты мне это сейчас говоришь? — удивился Хэнк. — Тебе следовало об этом доложить пять дней назад.
— Но результаты экспертизы пришли только сегодня, — пробурчал Дулитл в свое оправдание.
— Думаю, Рональду от этого не легче. — Хэнк посмотрел на Коха. — Я прав?
— Так точно, комиссар, — согласился Рональд. — Если бы я знал результаты экспертизы перед отлетом, то избежал бы многих ошибок. Теперь же это не так важно.
— Вот видишь, Дулитл, — сказал Хэнк, направляясь к кофеварке. — Давай лучше выпьем кофе. Кофе — это напиток честных полицейских. А тот, кто не любит кофе, не просто лентяи — он халатно относится к служебным обязанностям. У меня как раз есть новый рецепт…
— Господин комиссар, — позвал Ренни, отвлекая Хэнка от мысли опробовать на подчиненных новый кофейный шедевр, — аппаратура готова.
— Включай, — распорядился комиссар.
Ко всеобщему облегчению оставив кофеварку в покое, Хэнк вернулся в кресло во главе стола. Он вполоборота повернулся к телевизору, по экрану которого пошла рябь настройки.
Полицейские в ожидании замолчали. Декодер подбирал формат записи и параллельно расшифровывал сигнал. Через минуту появилось меню коммуникатора. В памяти микрочипа оказался всего один видеофайл. Ренни пультом от телевизора выбрал пункт «видео» и нажал «плей».
Из динамиков зазвучала тихая органная музыка, послышались голоса. Запись видеокамеры коммуникатора не отличалась особым качеством, но общую картинку давала приемлемую. На экране возник большой круглый зал с колоннами, рядами кресел и трибуной для оратора.
— Похоже на зал правительства в нашей мэрии, — заметил Чампс.
— Точно, — поддержал капитана Дулитл, — он самый.
Камера дернулась, поменяв угол обзора. Объектив взял новый ракурс. На площадке перед трибуной показались стоящие кругом фигуры в серебристых плащах. Опущенные капюшоны скрывали лица собравшихся.
— Мы собрались, чтобы принять в наш круг нового члена, — вещал стоящий посередине. — Будешь ли ты хранить тайну братства? — обратился он прямо в объектив.
Камера дернулась.
— Буду, — ответил женский голос.
— Ставишь ли ты интересы братства выше личных?
— Ставлю.
— Готова ли презреть смерть и жить вечно?
— Готова.
— Братья, согласны ли вы принять нового члена в нашу семью? — обратился ведущий к остальным.
— Согласны, — протянул разноголосый хор.
Сложив руки перед грудью и сомкнув ладони, фигуры в плащах затянули нудную молитву.
Песнопение шло довольно долго. Полицейские в кабинете комиссара начали терять интерес к происходящему на экране.
— Как я понимаю, это что — то вроде заседания масонской ложи, — высказал мнение Брюс Оверкил.
— Скорее всего, — согласился Бак Норис.
— И что тут такого необычного? — не понял Джеймс Хэнк. — Я пока не вижу никаких противозаконных действий.
— Думаю, сэр, что эти в мантиях — члены правительства, — предположил Марк Райен.
— То, что наши министры масоны, ни для кого не секрет, — ответил комиссар. — Вот если бы тут происходило сборище собаководов, то их можно было бы привлечь за провод животных в правительственное учреждение, а распевать песнопения в зале заседаний — еще не преступление.
— Может, они поют в рабочее время? — выдвинул версию капитан Чампс.
— Конечно, за песни в рабочее время министрам светит пожизненное, — пошутил Хэнк.
Тем временем на экране события развивались. Песни в исполнении министров закончились. Пол перед трибуной разошелся в стороны. Из открывшегося отверстия поднялся пьедестал с большим — метр на метр — кубом. Черные грани куба отсвечивали загадочным фиолетовым блеском.