Глава 8 Улыбка удачи
В этот день удача улыбнулась Джону Хаксли утром он не только собрал на десять пустых бутылок больше, чем обычно, но и заработал целых двадцать кредитов. Этих денег ему хватило и на сосиску в тесте с порцией лапши «Кнаф — Кнаф», и на то, чтобы отдохнуть в ближайшем кабаке за кружкой дешевого пива.
Хаксли по привычке забился в темный угол бара возле дверей туалета и пытался разглядеть в мутной жидкости, наполнявшей кружку, смысл своей никчемной жизни.
С того момента, как его списали на землю, прошло пять долгих лет, большую часть из которых он изо дня в день занимался поиском смысла жизни в различных спиртосодержащих жидкостях. Каждый раз, когда оставалась пара глотков, Джону казалось, что вот — вот, еще мгновение — и ему откроется Великая Тайна. Но всякий раз, когда показывалось дно бутылки, наваждение исчезало, оставляя после себя лишь пьяный угар и нестерпимое чувство вселенской тоски. Разочарованный, в жуткой депрессии, получив взамен озарения головную боль, Джон отправлялся в подвал заброшенного торгового центра на Диртслум — авеню, являвшийся для него пристанищем последнее время.
Но в этот раз все было иначе. Джон Хаксли понял это, когда утром, отогнув железный лист, прикрывавший выбитое окно первого этажа, выбрался из торгового центра на улицу. Сразу возле жилища, прямо на проезжей части, он обнаружил четыре бутылки из — под «Пьяного гнома» с абсолютно целыми горлышками. Кто — то аккуратно, словно специально, поставил их у края тротуара. Обрадовавшись, Джон достал из кармана летного плаща, в котором его отправили в отставку, приготовленный для такого случая полиэтиленовый пакет и принялся складывать в него неожиданную добычу.
Не успел Джон поднять последнюю бутылку, как в нескольких метрах левее, в куче мусора возле стены, он заметил нечто блестящее. Поморгав, чтобы убедиться, что это не обман зрения, Хаксли подошел ближе. Видение не исчезло: на куче мусора, словно капля утренней росы на листе орхидеи, лежала маленькая серебристая коробочка. По голографическому экрану вяло бегали зайчики программы заставки. Находка представляла собой новый универсальный коммуникатор. Кто — то ночью выронил дорогостоящий прибор и не заметил пропажи. Джон не утруждался раздумьями, кто это не побоялся поздней ночью гулять по Диртслуму с такой вещью, в то время когда на улицах этого криминального района даже днем могли убить за пару новых ботинок, не говоря уж о дорогом коммуникаторе. Он подобрал прибор и понес его в лавку «Нужных вещей» Петереса Перараста.
Лавка «Нужных вещей» располагалась на первом этаже восьмиэтажного здания старой постройки. Здесь за наличный расчет и без лишних вопросов можно было продать все, что угодно: от пустых бутылок до радиатора флаера последней модели. Управлял заведением толстый антаресец Петерес Перараст с вечно потной лысиной, недельной щетиной и в грязной майке футбольного клуба «Плобитаунские дьяволы», едва закрывавшей половину ужасающего живота владельца магазина.
Когда Джон, открыв дверь с надписью «Нужные вещи — деньги сразу», переступил порог, Петерес занимался тем, что пассатижами выправлял погнутые фиксаторы стеклоочистителя от флаера «Фантом–800». Еще пять стеклоочистителей, но уже от других машин, лежали на столе, ожидая своей очереди.
— Кто тут?! — испуганно воскликнул Петерес, отвлекшись от своего занятия.
— Это я, господин Перараст, — отозвался Хаксли. Заискивающе улыбаясь, он подошел ближе.
— А, это ты, — успокоился Перараст. — Чего надо?
Хаксли принялся доставать из мешка бутылки и ставить на стол перед хозяином лавки.
— Ты же знаешь правила — бутылки принимаются после шести, когда придет машина, — напомнил Перараст. Он показал большим пальцем себе за спину, где на полке между образцами стеклотары стояла табличка «18.00».
— А у меня не только бутылки, — сообщил Джон и выложил на стол коммуникатор.
В черных глазках хозяина лавки загорелся огонек алчности. Перараст с нарочитой неохотой отложил в сторону пассатижи и взял прибор.
— И что это за хреновина?
— Это коммуникатор.
— Сам вижу, что не радиатор. Где украл?
— Я его нашел на улице, — ответил Хаксли, обиженно надув губы.
— Все вы так говорите, а потом старине Петеру приходится объясняться с полицией.